— Какие русские?

— Мадам Виктория Те-ре-хин, — по складам выговорил Роберт, —и месье Андрэ Победоносцев. Я даже научился произносить эти фамилии. Ты ихзнаешь?

Филипп де Бовэ граф де Бриссар соображал очень быстро.

Майкл Олдридж предложил ему проект финансирования какого-тотелевизионного канала и долго говорил что-то об освоении нового рынка ипередовых технологиях. Филипп его почти не слушал. К чему? Если дойдет до дела,оценкой перспектив будут заниматься эксперты, а вовсе не увлекающийся исклонный к риску Майкл. Ни о чем конкретном речь тогда не шла. Очевидно, Майклрешил не упоминать о России из боязни отпугнуть потенциального инвестора.Филипп обещал Майклу, что встретится с ним и предполагаемыми продюсерами канала,и тот, очевидно, решил ковать железо, пока горячо.

Бог рассудил так, что продюсерами оказались эти двое.

Бог иногда бывает справедлив, подумал Филипп.

Справедлив и непредсказуем.

— Я хочу забрать Алекс и уехать домой, — сказал Филипп. —Встречаться с ними я не готов.

— Я тебе ее приведу, — вызвался Роберт. — Хоть постою рядомс красивой женщиной.

Филипп видел, как он подошел к Алекс и вся троица недоуменноуставилась на него. Потом лицо Алекс просияло, и она взяла Роберта под руку.Понимая, что те двое сейчас оглянутся, чтобы увидеть ее мужа, он сделал шаг всторону и оказался за мраморной колонной.

«Еще не время, ребята, — мысленно сказал он тем двоим. — Вывсе поймете, но не сейчас: попозже, попозже…»

Филипп уже знал, что будет делать. Когда Роберт подвел кнему Александру, он обдумывал последние, самые эффектные детали.

Он думал, что Александра тут же выложит ему все о разговорес этими русскими, и очень удивился, когда она сказала только:

— Ты уже можешь уехать?

— Да, — ответил он, помедлив. — Пошли? Роберт проводил их долестницы и вернулся обратно, по-американски небрежно сунув руки в карманы.

— Как прием? — осторожно ступая на высоких каблуках,спросила Александра.

Филиппу не понравилось, что она молчит о своих недавнихсобеседниках.

— Ален прилетает в пятницу, — сообщил он. — С девицей,представляешь?

Александра остановилась посреди лестницы и всплеснуларуками.

— Неужели? — радостно спросила она. — Нет, правда?

— Правда, не вопи. Он съездит в Лондон и вернется наРождество. Филипп подал ей руку. — А мы-то собирались к нему лететь…

— И что за девица? — Александра обхватила его руку потнойладошкой, и Филиппу до смерти захотелось поцеловать эту испуганную неувереннуюладошку. Понимая, что ведет себя не слишком прилично, он поднес к губам ее рукуи поцеловал и потом еще раз — в запястье.

— Ты что? — зашипела его жена, поглядывая по сторонам — невидел ли кто. — Спятил? Она быстро и густо покраснела.

— Правила существуют для того, чтобы их нарушать, — сказалон ей на ухо. — Значит, я могу нарушать их где и когда хочу.

Вылощенные лакеи с неторопливым достоинством подали имодежду. Облачившись в длинный консервативный черный кашемир, Филипп ждал, покабудет готова Александра, а она в миллионный раз поразилась нереальностипроисходящего.

Не может быть.

Это происходит не с ней.

Этот мужчина с осанкой и манерами принца крови не может бытьее мужем.

Это не над ней лакей раскрывает громадный черный зонт. Этоне ее машину спокойный услужливый шофер подгоняет к ярко освещенному подъезду,открывает для нее дверь и понимающе улыбается — трудный день, длинный вечер,хочется скорее домой.

Принц крови опустился рядом с ней в мягкость сиденья ивздохнул с облегчением, вытягивая уставшие ноги.

Хлопнула дверь. Лимузин поехал.

— Дождь, — сказала Александра, глядя в окно.

Филипп покосился на нее. Иногда он пугался ее странногосостояния, иногда оно его раздражало. Когда она улыбалась так, что, казалось,вот-вот заплачет, или вдруг уходила гулять одна и долго не возвращалась, онзнал — с ней происходит что-то, чего ему никогда не понять, как бы близок он ейни был.

Филипп никогда не спрашивал, в чем дело, и был уверен — даженачни она объяснять, он все равно не поймет и не почувствует ее состояния.

Он очень занятой человек. У его жены тоже могут бытькакие-то свои дела, он готов был терпеть, но, когда они вместе, она должнапринадлежать ему, всецело и безраздельно.

Ему и его детям.

Ему и его жизни.

Он потянулся за сигаретой и сердито щелкнул зажигалкой.

Филипп де Бовэ, граф де Бриссар, финансовый гений,аристократ и богач, разменявший четвертый десяток, любил жену и терялся,чувствуя свою острую зависимость от нее.

По тому, как он зажег сигарету, Александра поняла, что онхочет с ней поговорить, что он устал, что весь вечер он занимался делами, атеперь вот она молчит и вообще… жизнь не удалась.

— Так с кем прилетит Ален? — спросила она, припадая щекой кего кашемировому плечу. — Что за девица?

— Не знаю. — Филипп был благодарен ей за то, что онавернулась к нему. — Он просил его встретить. Съездишь?

— Конечно, — отозвалась она. — А девица будет жить у нас илиони оба в отеле?

— Алекс, я ничего не знаю. Но уж, конечно, не в отеле! Илимы с тобой, два старых хрена, будем следить за их нравственностью?

Он бросил сигарету, залез к ней под шубу и стиснул грудь внизком вырезе вечернего платья.

Она моментально перестала соображать и забыла, о чем ониговорили. Он погладил ее, атласную и жаркую под нагревшейся шубой.

— Ты развратник, — сказала она придушенным голосом и выудилаиз корсажа его руку. От ее придушенного голоса, мягкого тепла и мгновенногоотклика он пришел во всегдашний щенячий восторг.

— Конечно, развратник, — согласился он с такимсамодовольством, что Александра захохотала и перехватила его руку,предпринявшую вторую попытку.

Лимузин свернул на светофоре, въехал в ворота и остановилсяу освещенного подъезда. Шофер открыл дверцу, и Александра выбралась на зеленый,как продолжение лужайки, ковер, устилавший крыльцо.

— Спокойной ночи, Ламон, — сказала она шоферу.