в меня, и я почти умерла… — громко проговорила Еля, зло и с силой сталкивая с себя крупную фигуру смертника, поднимаясь на ноги. — А потом я увидела родителей, и они подсказали выход. Нужен огонь, Май. Любой. И он вспомнит.

— Иди, Еля, — выдохнул Май. — Я запомнил. Идите. Оба!

— Рон безумно любил маму… — выдохнула Еля в отчаянии.

Дух схватил девушку за руку и потащил за собой вперёд. Больше Еля не сопротивлялась. Майстрим не станет убивать Рона, а другу не справиться с лучшим воином Ровении.

Ведь не справиться же?

Воспоминания об умершем Конели пришли некстати.

Страх. Боль… Бессилие…

И снова отчаяние затапливает душу. Если Рон хотя бы наполовину силён так, как она, когда Пустошь в неё вселилась…

Еля обернулась, в огромных чёрных глазах застыло горе.

— Я люблю тебя, Май! — закричала она на разрыв, и голос её гулким эхом отразился в каменных коридорах катакомб. — Больше жизни! Пожалуйста… Боже… береги себя!

Сжав с силой челюсти, крепко сжимая в одной руке меч, в другой — запястье иномирянки, Дух упрямо тащил девушку за собой, и, сделав ещё несколько широких сильных шагов по подземному ходу, буквально втолкнул Елю в неожиданно открывшийся перед ними огромный каменный зал.

— Похоже, пришли, — сквозь зубы процедил смертник, дергая к себе девушку. — Давай соберись. И пошли спасать этот грёбаный мир.

В огромном каменном зале с высоким потолком, который поддерживали внушительного вида колонны, исписанные замысловатыми древнейшими рунами, было совершенно пусто.

Еля истуканом застыла на входе, с изумлением рассматривая многочисленные чёрные плиты с точно такими же рунами, как на колоннах, которыми был выложен пол зала и которые издалека напоминали пчелиные соты.

Почему именно соты?..

Атмосфера в зале, несмотря на его абсолютную пустоту, давила и действовала на нервы, хотелось съёжиться, спрятаться, замереть и не двигаться.

Или бежать…

«Ты поздно», — без эмоций прошептала Пустошь.

От неожиданности Еля вздрогнула, липкий пот страха мгновенно покрыл тело. Еления нервно заозиралась вокруг, хотя подсознательно понимала, что не сможет увидеть кровожадного монстра.

«Вс-стань в центр. С-самая центральная плита».

Еля сделала шаг, другой и снова застыла, даже не ступив на первую плиту.

«Зачем привела мужчин? Чтобы я выпила их?» — насмешливо прошипела Пустошь.

«Они не отпускали меня одну».

«И с-смертник?»

«Он?.. — Еля на миг растерялась. — Нет… Он просто… со мной»

«С-с тобой… Конечно, он с-с-с тобой… Интрес-сно получилос-сь… Он всегда хотел быть с-с-с тобой, думал о тебе, вс-споминал, мечтал, ненавидел и любил… и вот ты и он… вмес-сте».

«О чём вы?» — опешила Еля.

«Ты ещё не догадалас-сь из чьих вос-споминаний я достала твой образ, иномирянка?»

Еля с недоверием воззрилась на хмурого Духа, который мрачной огромной глыбой замер рядом с ней и с интересом рассматривал чёрные плиты с рунами.

— Что? — сразу насторожился тот. — Ты говоришь с Ней? Она здесь?

Еля кивнула.

— Говори, что беспокоит, — Дух остро уставился на девушку.

— Она сказала… я оказалась в Тюрьме… из-за вас, — медленно выговаривая слова, проговорила Еления.

— Сука болтливая! — Дух зло уставился вверх, словно знал, что Пустошь где-то там. — Не могла промолчать? Надо было всё испортить?!

«С-стало интерес-сно, как ты добился с-своего? — прошипела Пустошь уже в голове Духа. — Здес-сь ты и она, но нет ни одного, ни другого… А ты жив и рядом с иномирянкой… И как ты с-сказал? Пришёл мир с-спаса-сать?»

«Для неё сказал. Ты знаешь, что она значит для меня, — мысленно ответил Дух. — Это я добился своего?! — добавил он в ярости. — Я?! Где ты видишь это?! Сейчас ты выпьешь её, высосешь до капли! Потом уничтожишь мой мир! И чего я добился по-твоему?! Чего?! Смерти всех и вся?!

— Кто вы такой? — резко спросила Еля. — Откуда знаете меня?

Дух всем корпусом развернулся к девушке. Стремительное движение вперёд, и он схватил огромной сильной ладонью Елю за шею.

Еления настороженно замерла, не вырываясь, не отрывая чёрных глаз от бешеных глаз смертника, который наклонил к ней уродливое неузнаваемое лицо.

— Я — Роланд Варниус, иномирянка. Помнишь такого?

На мгновение на лице Елении отразилось непонимание, а потом такое искреннее изумление, что Дух не выдержал и рассмеялся — зло и раскатисто.

— Помнишь, значит. Не ожидала, девочка?

Дух медленно наклонился и впился поцелуем в онемевшие девичьи губы, всё ещё слегка сжимая нежное горло. Другой рукой сжал тонкую сильную фигурку, сграбастывая, прижимая к себе. До боли в девичьем теле, до хруста костей. Так, будто хотел вдавить в себя иномирянку. Или сломать. Но через мгновение Еля уже была свободна, Дух отошёл от неё на несколько шагов в сторону, не смотря в её глаза.

— Ненавижу…

— Не смей касаться меня! — в ярости процедила Еления, с отвращением вытирая губы.

— У самой руки по локоть в крови, — беззлобно процедил Дух.

Еля вздрогнула и отшатнулась, лицо перекосило от ненависти.

«Ненавидит он… — прошипела Пустошь Еле. — Ты — вс-сё, что ему нужно…»

Смертник резко вскинул голову и произнёс спокойно и внешне равнодушно:

— Пустошь, у меня к тебе предложение. Интересное и взаимовыгодное. Выслушай. Уверен, тебе понравится. Поэтому я и здесь… Если нет… ну на нет и суда нет. Сожрешь тогда и нас, и этот гнилой мир.

«Предложение?.. ну говори…»

Дальше Дух стал переговариваться с монстром молча, полностью контролируя мысли и эмоции.

«Предлагаю взаимовыгодный обмен. Я отдаю тебе своё тело. Во временное пользование, так сказать. С его помощью ты разделаешься с Хранителями мира…»

«Я могу ис-спользовать любое тело, с-смертник, — насмешливо и скучающе перебила его Пустошь. — Зачем мне твоё?»

«Сейчас сюда явятся Хранители мира, среди которых будет мой отец. Он стал седьмым Хранителем после смерти Конели. Они знают, что скоро полнолуние, и в этот период ты слабеешь… Если ты будешь во мне, они не смогут тебя победить».

«Почему же?»

«Отец здесь в Тюрьме Пустоши из-за меня, чтобы помочь сбежать. Он не будет использовать против меня древнюю магию, а значит и против тебя не будет».

«Ус-словия?»

«Не порабощай мою волю до конца, чтобы отец видел, что я жив, а не просто безмозглая оболочка».

«Какая тебе выгода?»

«Выгода?.. Не выпивай этот мир до дна, возьми столько, сколько нужно, чтобы уйти дальше».

Пустошь не отвечала.

«Это мой мир. Мой дом, в котором я хочу править.