Он быстро принял душ, переоделся в свежее, и когда вышел изванной, то увидел, что завтрак уже его ждет: на подносе, покрытом кружевнойсалфеткой, стояло несколько тарелок под высокими блестящими серебрянымиколпаками. Засохшие бутерброды исчезли. Кровать была застелена. Около окнапоявились свежие цветы. Майкл улыбнулся и покачал головой. Он на секундупредставил Петира ван Абеля в небольшой уютной комнате амстердамской Обителисемнадцатого века. Неужели пришла и его, Майкла, очередь приобщиться корганизации? Неужели ему расставляются ловушки, манящие надежностью,легальностью и безопасностью? И что Роуан скажет на все это? Ему столько ещепридется объяснить Эрону насчет Роуан…

Задумчиво потягивая кофе, он открыл следующую папку и началчитать.

Роуан смогла наконец отправиться в аэропорт только вполовине шестого утра; за рулем «ягуара» сидел Слэттери, а она инстинктивно иобеспокоенно не сводила остекленевших красных глаз с дороги, чувствуя себя не всвоей тарелке оттого, что передала руль другому. Но Слэттери согласилсяприсмотреть за «Ягуаром» в ее отсутствие, и поэтому она решила, что ему следуетпривыкнуть к новому авто. Кроме того, ей хотелось сейчас только одного –оказаться в Новом Орлеане. На остальное наплевать.

Ее последнее дежурство в больнице прошло почти так, как онапланировала. Несколько часов ушло на то, чтобы совершить обход вместе соСлэттери, представить его пациентам, медсестрам, практикантам и стажерам,сделать все возможное, чтобы ее уход прошел как можно менее болезненно длявсех. Далось ей это нелегко. Слэттери был ненадежным и завистливым человеком.Он без конца высказывал недовольство себе под нос, высмеивая пациентов,медсестер и врачей, но так, чтобы слышала Роуан, словно она полностью разделялаего взгляды, тогда как ничего подобного не было. Он не мог относитьсяпо-доброму к тем, кто, по его мнению, стоял на более низкой ступени. Но в немзасело столько амбиций, что он не мог быть плохим врачом. Профессионал из негополучился дотошный и умный.

И хотя Роуан с неохотой оставляла на него свое дело, онарадовалась, что он оказался рядом. В ней все больше крепла уверенность, что вэту больницу она больше не вернется. Роуан пыталась уговорить себя: нет, мол,никаких оснований так думать, – и все же никак не могла отделаться от этихмыслей. Внутренний голос подсказывал ей подготовить Слэттери к тому, чтозаменять ее предстоит неопределенно долгое время. Так она и поступила.

Затем, в одиннадцать вечера, когда настала пора ехать ваэропорт, один из ее больных – случай аневризмы – пожаловался на сильную головнуюболь и внезапную слепоту. Это могло означать только то, что у него снованачалось кровотечение. Пришлось Роуан и Слэттери немедленно приступить коперации, которая была назначена по расписанию на следующий вторник, когдаоперировать должен был Ларк.

Никогда еще Роуан не переступала порог операционной в такомвстревоженном состоянии; даже когда ей помогали облачаться в стерильный халат,она волновалась по поводу отложенного рейса в Новый Орлеан, по поводу похорон,по поводу пересадки в Далласе, где была опасность застрять на несколько часов иприехать уже после того, как ее мать опустят в землю.

Затем, влетев в операционную, она подумала: «Я здесь впоследний раз. Больше я сюда не вернусь, хотя откуда такая уверенность – незнаю».

Наконец в голове опустилась обычная завеса, отрезав ее отпрошлого и будущего. Пять часов она простояла у операционного стола вместе соСлэттери, не позволяя ему взять всю тяжесть операции на себя, хотя знала, чтоон рвется в бой.

Она провела рядом с пациентом в реанимации еще сорок пятьминут. Ей не хотелось оставлять его. Несколько раз она опускала руки ему наплечи и прибегала к своему излюбленному методу: представляла, что сейчаспроисходит внутри его мозга. Помогала ли она ему в эту минуту или простоуспокаивала саму себя? У нее не было ответа на этот вопрос. Тем не менее онапродолжала мысленно работать, растрачивая уйму энергии, буквально нашептываябольному, что он теперь должен пойти на поправку, что поврежденную артерию оназалатала.

– Живите долго, мистер Бенджамин, – прошепталаона.

Роуан закрыла глаза и увидела, как циркулирует по мозгукровь. По ее телу пробежала легкая дрожь. Положив ладонь больному на руку, онапоняла, что он поправится.

Слэттери уже стоял в дверях, выбритый и бодрый после душа,готовый отвезти ее в аэропорт.

– Поехали, Роуан, нужно убираться отсюда, пока ещечто-нибудь не случилось!

Она ушла к себе в офис, приняла душ в маленькой персональнойдушевой, переоделась в льняной костюм, решила, что звонить «Лонигану исыновьям» в Новый Орлеан еще слишком рано, даже с учетом разницы во времени, ивышла из здания университетской клиники, чувствуя комок в горле. Столько летжизни, подумала она, и на глаза навернулись слезы. Но она не позволила импролиться.

– Все в порядке? – спросил Слэттери, отъезжая спарковки.

– Да, – сказала она. – Просто устала. –Ей до чертиков надоело плакать. Она за всю жизнь столько не плакала, сколько запоследние несколько дней.

Пока Слэттери делал левый поворот, съезжая с магистрали надорогу к аэропорту, она невольно подумала, что в нем не больше амбиций, чем влюбом знакомом ей враче. Она знала совершенно определенно, что он презирает ееи что на то есть совершенно простые, банальные причины: она талантливейшийхирург, она занимает ту должность, которую он жаждет получить, а еще она можетвскоре вернуться.

По спине у нее пробежал холодок, и ей стало совсем скверно.Она понимала, что читает его мысли. Если ее самолет разобьется, он получитпостоянное место работы. Она взглянула на Слэттери, их глаза встретились, и онаувидела, что в его взгляде на мгновение промелькнуло смущение. Да, она читалаего мысли.

Сколько раз за последнее время с ней происходило подобное,причем чаще всего, когда она была усталой. Возможно, в сонном состояниимеханизм защиты ослабевал, и тогда в ней пробуждался этот маленький,ненавистный дар телепатии, который сообщал ей столь горестные знания, хотелаона того или нет. Роуан почувствовала боль. Будь ее воля, она держалась быподальше от этого человека.

Но с другой стороны, хорошо, что он так стремился получитьэтот пост, хорошо, что он согласился подменить ее и у нее появилась возможностьуехать.

Она вдруг очень ясно поняла, что, несмотря на всю своюлюбовь к университету, ей абсолютно не важно, где заниматься медициной. Это могбыть любой хорошо оснащенный медицинский центр, способный предоставитьнеобходимую материальную поддержку, медсестер и технический персонал.