«Где же ты, роза чужого мира? – беззвучно шептал, глядя на потухший, безжизненный жертвенник. – Куда занесла тебя злая судьба?»

При мысли о том, что Алессии угрожает опасность, сердце сжималось от страха. Ни разу в жизни Абьери не испытывал и сотой доли того, что ощущал сейчас. Никогда не думал, что можно так бояться за другого человека. До боли, до исступления, до крика.

«Алессия! – стучало в груди, когда он нараспев выводил слова заклинаний. – Где ты?»

Алтарь молчал. Единственное, чего Абьери смог добиться, это появления едва заметных языков пламени на изнанке мозаики.

– Аэсто. Рапири. Гоби, – снова и снова повторял он, но отблески огня, едва показавшись, тут же пропадали.

– Дай я попробую, – не выдержал Марко и отодвинул его от жертвенника.

– Саратонус аквири! – громко сказал друг, простирая руки над неровной поверхностью.

Прошла минута, другая, в воздухе что-то затрещало, запахло паленым, но камень по-прежнему оставался холодным и темным.

– Что же тебе надо? – прищурился Форнезе, разглядывая углубление для жертвенной крови.

– Есть у меня одна мысль, – неожиданно сказал молчавший до этого Бруно.

– Какая? – повернулся к нему Абьери.

– Что, если вместо крови животного использовать кровь Алессии?

Круглые желтые глаза ярко светились в темноте, придавая Бруно какой-то потусторонний вид.

– А в этом что-то есть, – задумался Абьери. – Если допустить, что Алессия поранилась именно здесь и невольно напоила камень своей кровью, тогда понятно, почему он не реагирует на мои призывы.

– Конечно, кто ж после вина затхлую воду хлебать будет? – хмыкнул Бруно.

– Можем проверить, – кивнул Марко. – Я как раз захватил строникс.

Друг достал из кармана колбу с кровью и подошел к алтарю.

– Давай, – напряженно прошептал Абьери и замер, наблюдая, как жадно впитывает камень льющуюся тонкой струйкой темную жидкость.

И с каждой пролитой каплей стеклянная мозаика оживала, наливалась светом, загоралась огнем Нижнего мира. Отблески пламени лизали жертвенник, расходились кругами по неровной поверхности камня, и тот тихо гудел, наполняясь силой.

– Аэсто. Рапири. Гоби, – дождавшись, пока Марко выльет в углубление последние капли, – громко произнес Абьери.

И в тот же миг вокруг алтаря взметнулось черное пламя и потянуло к Алессандро свои извивающиеся щупальца. Тьма, живущая в душе, устремилась им навстречу, и он шагнул вперед, отпуская сознание и сливаясь с первозданной тьмой Нижнего мира.

Перед глазами поплыли странные картины выжженной, покрытой пеплом и застывшей лавой пустыни, обломки скал, безжизненные, заметенные песком города. Тьма несла его над ними, а он, как безумный, твердил: «Найди Алессию!»

Пустыня сменилась промозглым холодом темной, укрытой снегом земли. Никогда в своей жизни он не видел такого количества льда и снега. Пламя горело вокруг него, но он чувствовал только холод. Страшный, выматывающий холод и дикое, невероятное одиночество. Оно вытягивало из души память о счастливых днях, о солнце, о расплавленном янтаре миндалевидных глаз, о манящих сладким медом губах, о томительных поцелуях, о горячем шепоте, разбавляющем ночную тишину…

«Алессия! – всеми силами рванулся из мертвящего холода Абьери и почувствовал слабый отголосок чужих эмоций. – Где ты, мое сердце?»

Алессия Пьезе

Коридоры петляли, уводили все дальше от входа, и я уже потеряла счет времени, не понимая, час прошел или день. А может, и неделя. С каждым пройденным шагом мне становилось все страшнее, а шепот невидимых пока чудовищ слышался все отчетливее. Я знала, они притаились совсем рядом. Ждали. Предвкушали встречу и готовили свои сети для глупцов, посмевших бросить вызов времени. Дорога из одного мира в другой не могла быть легкой, иначе все только и делали бы, что шастали туда-сюда. Мироздание хорошо позаботилось о безопасности, превратив временной тоннель в страшный лабиринт испытаний. Нет, я знала, что на самом деле никаких чудовищ нет, что они лишь плод моего воображения, но измученный мозг не воспринимал разумные мысли. И я понимала, что могу не выдержать.

Гвидо брел за мной. Я слышала, как он то бормочет что-то на неизвестном языке, то смеется, как безумный. Похоже, лабиринт уже начал свое воздействие, показывая храмовнику его собственный фильм ужасов.

Я обернулась и чуть отступила в сторону, пропуская Гвидо к очередному повороту, за которым чувствовалось смрадное дыхание невидимых монстров. Пока невидимых. Стоит пройти еще немного, и они вылезут из своих щелей, окружат, втянут в сумасшедший хоровод и увлекут за собой.

Надо выбираться. Пока еще не поздно.

Я посмотрела на бредущего вперед Гвидо, попятилась и медленно, почти не дыша, двинулась в обратную сторону.

«Спокойно, Леся. Главное, не торопиться, – беззвучно шептала себе. – Вот так, осторожно. Шаг, еще один, и еще».

Я успела отойти метров на десять, когда из-за спины раздался страшный, нечеловеческий крик.

– Прочь! С нами крестная сила! – орал Гвидо, а мне хотелось закрыть уши, столько боли и страха слышалось в его голосе. – Pater noster, qui es in caelis, sanctificētur nomen tuum, – торопливым речитативом произносил храмовник, но я понимала, что молитва Господня не прогонит тех демонов, что живут в его душе. – Прочь! Отойдите!

Из-за поворота доносились шум невидимого сражения, неразборчивые восклицания, брань и скрежет меча по камням. Я замерла, вслушиваясь в звуки отчаянной борьбы, а потом развернулась и припустила к затерявшемуся где-то впереди разлому.

– Главное, не останавливаться, – шептала вслух. – На самом деле никаких чудовищ нет, это просто игры подсознания, – изо всех сил убеждала себя, а чудовища насмехались, несясь за мной по пятам, почти настигая в темноте бесчисленных коридоров, и наконец догнали, обхватив мохнатыми лапами и повалив на камни.

– Нет! – вырвался из моего горла хриплый крик. – Вас не существует!

– Глупая… – зашипело со всех сторон. – Маленькая глупая девчонка… Но вку-у-усная… Светлая…

– Уйдите! Отвяжитесь от меня!

Я с трудом поднялась на четвереньки, постояла так немного, набираясь сил, а потом, пошатываясь, встала на ноги и побрела вперед, стараясь не слушать раздающиеся вокруг голоса. Они шипели, скрежетали, уговаривали остановиться, но я упорно переставляла ноги, хотя каждая из них казалась с тонну весом, и шла вперед. Вот только время остановилось. Мне казалось, я давно уже должна была выйти к разлому, но коридоры все петляли и петляли, сил оставалось все меньше, и я поняла, что заблудилась.

Сердце сжалось от страха. Вспомнилась Беттина, тепло ее маленького тела, сладкая, пахнущая молоком макушка, и я ударила по стене кулаком, сдерживая слезы. Как же так? Неужели я не смогу вернуться?