– А она пошлая? – удивлённо округлил глаза Ливиан, явно играя.

Или, точнее, переигрывая.

– Хочешь заставить меня ревновать, думая, что этот новый персонаж что-то значит?

– Заставить? Нет. Мне на самом деле всё равно, что ты о нём думаешь.

– А что чувствует принцесса, зная, что за ночь с ней расплата будет дороговата?

– Не я назначала цену.

– Даже так?

– Скажу тебе больше – и не Рэй тоже. Предложение исходило от…

– Лунного принца? Не знаю, как там насчёт жалости, а кличку ты ему придумала точно пошлую.

– Мне нравится. А твоего мнения на этот счёт я точно забыла спросить.

– Возможно, зря?

Вся эта глупая игра в кошки-мышки стала меня раздражать.

– Зачем ты пришёл, Ливиан? И чего хочешь достичь, обсуждая мою личную жизнь?

– Во-первых, твою личную жизнь я обсуждать не планировал, так само получилось. Во-вторых, наверное, я завидую чужому счастью. Посуди сама, вокруг сплошные парочки: Артур и (увы, увы!) уже не моя Мередит, Альберт и Кэтрин, Энджел и Ирис… именно о них изначально планировалась беседа, кстати.

Я нахмурилась, пытаясь переварить информацию. Вернее, прикинуть, что Ливиан вообще мог сказать на этот счёт.

– А теперь ещё и ты, с Лунным принцем. Я остался в полном и гордом одиночестве.

– Тебе не привыкать. Что-то мне подсказывает, что тебя оно не столько тяготит, сколько привлекает.

– Как и тебя, верно?

– Верно.

– Ну, а как же Лунный принц?

– Он сделал мне предложение, от которого я не смогла отказаться.

– Неужели он и вправду столь неотразим? – с наигранным сомнением протянул Ливиан, сверля меня насмешливым и, одновременно с тем, испытывающим взглядом.

– Вообще-то, да. Но предложение было другого рода.

– Заинтригован.

– Он предложил шанс выйти отсюда. И избавиться от Рэя. А заодно, если повезёт, и от всех вас.

– Ты разбиваешь мне сердце. Я думал, ты нас любишь.

– На самом деле не думал. Вырваться из этого подземелья моя заветная мечта.

– Ты же не веришь, что у твоего сладкого мальчика получится?..

– Я не знаю. Почему не попробовать?

– Потому что твои игры могут стоить ему жизни. Причём, оборванной в жестоких мучениях.

– Как я уже сказала, это была не моя идея.

– Но ты могла бы попытаться его отговорить?

– Зачем?

– Чтобы спасти ему жизнь.

– Вы всё равно ни во что не ставите ваши жизни, – пожала я плечами. – к тому же, не верю, что он может умереть. Он, скорее всего, выживет. Но, увы, скорее всего, проиграет.

– О, наша равнодушная и холодная Снежная Королева Сандра! Ты на самом деле не играешь. Тебе и вправду плевать. Плевать на всё и всех. Знаешь, иногда я думаю, что в чём-то на нашего отца ты похожа больше остальных. Тебе совершенно неведомо сострадание.

– К сожалению, ты прав. Сострадание, милосердие, снисходительность – не мой конёк. Но, в отличие от вас, я не жестока. Мне не доставляет удовольствие чужая боль…

Он так резко поднялся с места, шагнув ко мне, заставляя испуганно отпрянуть, опрометчиво попавшись в ловушку между руками Ливиана и стеной. Меня обдало запахом горького парфюма с ноткой цитруса, окутало облаком жара, исходящего от его тела и окатило ледяным презрением, плещущемся в чёрных глазах.

– Правда? – выдохнул он и его губы были в нескольких дюймах от моих. – Ты говоришь это мне? Чужая боль не доставляет тебе удовольствия? Наверное, мне приснилось…

– Немедленно отойти, Ливиан! – потребовала я.

– Почему?

– Потому что я не хочу играть в эти игры?

– А мне они кажутся увлекательными. Мне нравится, как ты смотришь на меня, когда мы стоим так близко, как сейчас…

– Ливиан, я не шучу и не играю с тобой. Отпусти меня.

– А если я хочу пошутить? Или поиграть с тобой? Что тогда?

– Тогда я в полной заднице! Сегодня, увы, не мой день. Сначала на меня напал мой собственный шкаф, потом Лунный принц с его откровениями, потом Рэй… теперь ты.

– Если бы с Мередит я был чуть больше самим собой, она бы не выбрала Артура. Но мне зачем-то приспичило поиграть в джентльмена.

– Ты просто побоялся брать на себя ответственность! Но, знаешь, это единственный раз, когда ты поступил правильно. Ты её пожалел. Раз смог сделать это для чужой девочки, почему бы тебе и ко мне не проявить доброту?

– Потому что я бессовестный эгоист. Каждый раз, когда я проявляю доброту, мне потом приходится сожалеть об этом. К тому же, что изменилось для бедняжки Мередит? Ты всерьёз веришь в то, что Артур забудет о своей склонности к мальчикам и станет ей верным мужем?

– Верю?.. Да не то, чтобы… я просто не думаю об этом. Мередит я видела пару раз в своей жизни, а Артура со времён их пылкого романа с Энджелом терпеть не могу. Почему я вообще должна о них думать?

– Правильно, не думай о них. Лучше подумай обо мне.

Мне всерьёз стало страшно. Между мной и Ливианом, между мной и отцом всегда раньше вставал Энджел. Остальных мужчин я не боялась, просто потому, что умела убивать. Или обезоруживать и ставить на место.

Но если Ливиан на этот раз всерьёз решит перейти границу, не считаясь с моими желаниями, мне его не остановить. Даже применив полученную от Синтии ведьмовскую силу – возможно, даже её не хватит, чтобы его прикончить.

Если бы решилась на это. В глубине моего сердца всегда теплилось нечто вроде привязанности к Ливиану. Я всегда знала, что в его душе, в темноте, как в подвале, сидит дикий зверь и, если тот сорвётся с поводка, отбиться вряд ли получится.

– Ты же хочешь меня, – жарко, с придыханием, выдохнул он мне в ухо.

И от этого шёпота у меня мурашки побежали по коже, каким бы банальным не было это описание. Будто его дыхание впитывалось через кожу мне в кровь.

– Я вижу, что хочешь. Чувствую это.

Он наклонился с намерением меня поцеловать. И, чёрт возьми, какая-то часть меня очень хотела откликнуться.

Искушение – рядом с Ливианом я в полной мере познавала значение этого слова. Нужно просто закрыть глаза и позволить себе чувствовать. Не думать ни о чём, просто брать то, что судьба предлагает. Почему нет? Я не боюсь ничьего осуждения, мне плевать на чужое мнение. Любопытство подстёгивает, подталкивая к тому, чтобы уступить.

Ральф?.. Я едва его знаю. Стоит ли брать в расчёт чувства того, кто спит со всеми, кого знает, не делая исключений? У него нет ко мне чувств. У него ни к кому из нас нет, да и вероятнее всего, ни к кому быть не может.