– Ты считаешь, что я хоть на мгновение могу поверить, что ты печёшься о чьих-то жизнях? Всё, что тебя интересует, это удовольствия, власть и бесконечная игра в кошки-мышки со всяким, кто недостаточно быстр, чтобы сбежать!

– Не отрицаю: удовольствия, власть и игра – три кита, на которых держится моё существование. Но ты не так хорошо меня знаешь, Сандра, как тебе кажется. Даже у демонов есть своё предназначение. Моё – поддерживать порядок в этом аду. Если бы речь шла только о романтике между Энджелом и этой куклой Ньевес, можно было бы всё исправить. В конце концов, предложенный тобой вариант возможен на крайний случай, да и Ливиан мог оказать брату услугу, сменив его на интимном посту…

Мне было противно всё это выслушивать. Я не исключала того, что невидимка-незнакомка Ньевес могла испытывать какие-то чувства к Энджелу, да и наверняка их испытывала. Цинизм, с каким Рэй обсуждал манипулирование человеческими чувствами поражал и отвращал.

– Но сучка ждёт от Энджела ребёнка, и никто другой в качестве жертвы её сейчас не удовлетворит. А её папаша жаждет венца или войны, которую сейчас мы не можем себе позволить.

– И значит?..

– Значит Энджелу придётся продолжать вести игру, где он выступит в роли нежного любовника.

– А как же Ирис?

– А что Ирис? Благодарение богу, что существует Ирис. Она обеспечит мне его полную покорность. Если Энджел рискнёт заартачиться, именно эта милая и красивая девушка станет волшебным арканом.

– Ты отвратителен.

– Знаю. Но в этой жизни, ты либо отвратителен, либо неудачник и лузер. При нашем сегодняшнем раскладе у нас всех троих есть шанс закончить свои дни в тюрьме. С одной стороны, Сирена и люди её папаши копают под нас день и ночь, с другой моя дорогая супруга. Ещё одного врага нам сейчас не потянуть.

– Ты боишься?

– Мне не улыбается закончить свои дни в тюрьме и знать, что моих детей ожидает та же участь. Слишком много преступлений, моя дорогая. Если наши враги перевернут нас, как черепаху, на спину, они нас прикончат. Я этого не допущу. Вы будете послушными детьми, в городе будет мир и покой, а мы продолжим жить. Твой брат, женившись на Ньевес, получит доступ к активам её отца. Его ждёт богатство и светлое будущее. Не каждый тесть закроет глаза на такое прошлое и происхождение, как у нас. Так что всё складывается к лучшему.

– Ты совершаешь ошибку. Ньевес просто не понимает, куда суётся, но ты и я понимаем, что Энджел, принуждаемый к браку с той, кого не любит…

– Сандра, всё! Мне отчего-то кажется, что разговор пошёл по кругу. Я сказал по этому поводу всё, что мог и повторяться не намерен.

– Только не думай, что я так просто сдамся!

– Нет? А что же ты сделаешь?

– Я поговорю с Ньевес. Объясню ей, на что она подписывается.

– Если думаешь, что стану тебя отговаривать – ошибаешься. Должен предупредить заранее, что ты только зря потратишь время. Она от него не отступится. Хватка у этой маленькой симпатичной испаночки, как у бульдога, а самомнение и самоуверенности раздуто до неимоверности. Она верит, что получит всё, что пожелает.

– Энджела она не получит позже.

– Получит. В какой-то степени. Возможно, в большей ей и не надо. Не все такие жадные, как ты, моя дорогая дочь. Сердце и душа – кому сегодня нужны такие мелочи. Твой брат красив, он отличный любовник, он популярен, а то, что недоступен и мрачен, так от этого только более желанен. Я пожил достаточно, чтобы знать одно – каждая серая мышка на этом свете мнит себя конфеткой, достойной неземной любви. И кого из вас, дур, останавливал длинный список предшественниц с разбитыми сердцами? Она хочет этот приз, и она его получит. Чтобы ты не сказала.

– Всё же рискну – вдруг у неё в голове больше серого вещества, чем ты способен за ней признать.

– Я на многое способен. Но Ньевес – дура. Если желаешь убедиться в этом лично – вперёд. Не смею задерживать. Только, надеюсь, ты управишься с этим до вечера? Сегодня намечается представление в твою честь, дорогая моя. Не хочу, чтобы ты всё пропустила. Вот о чём тебе стоит думать – о себе и о сладком мальчике, посмевшем бросить мне вызов.

– Думать о вас? Ещё чего? Ни один из вас этого не заслуживает.

– Ты либо недооцениваешь нас, либо… просто делаешь вид. До вечера, любовь моя. Увидимся вечером.

Он опустил голову, подтянув к себе какие-то бумаги. Скорее всего – счета. Говорить дальше было бессмысленно.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как уйти.

Если честно, я не знаю, зачем поехала к этой Ньевес?

Красотка испанка обучалась в другой частной школе. Наша-то в последние пару лет считалась не самой лучшей и всё потому, что там обучались мы – дети Кинга. А вместе с нами, как дождь за падением барометра, неизменно следовали неприятности.

Хотя, откровенно говоря, чего ещё могла опасаться Ньевес, для меня загадка – всё самое нехорошее с дочерью её отца уже случилось.

Я девушку едва помнила, в душе остался след не столько от неё, сколько от твёрдого осознания, что она мне не нравится. Высокомерная и глупая – что может быть хуже? Типичная богатенькая девочка, нечто среднее между Сереной Ван дер Вудсен и Блэр Уолдорф – так же слаба не передок, как блондинка и помешена на доминировании, как брюнетка. В общем и целом, не удобоваримый, мерзкий на вкус, коктейль.

Видимо, опасаясь нападения, папочка Ньевес предпочёл жить не в отдельном доме, а элитном жилом комплексе, где эксклюзивные апартаменты отличаются большими площадями, красивыми видами, квартирами с панорамным остекленеем и с собственным лифтом. Сюда же прилагался собственный подземный паркинг, с мойкой и автосервисом, настоящая галерея с оригинальным освещением из фонарей кованого типа, медицинские клиники, клубы для занятия спортом, бары – в общем, можно жить, вообще не выходя на улицу – этакий микромир в макромире. Рядом с домом располагался большой и ухоженный сад, отдельные цветники, детские площадки. Ну и, естественно, учебные учреждения, как и прочие важные заведения, находились в шаговой доступности.

Настоящий коммунальный рай, отгороженный от всего мира высоким забором.

Я в очередной раз оценила роскошный подарок от Синтии Элленджайт. Ничто из этих препон не смогло меня задержать. Задвижки легко отодвинуть, людей ввести в состояние полутранса, когда они глядят на тебя, но тебя не видят.

Такой дар стоит больше любых денег, ведь он по умолчанию делает их почти ненужными. Ты можешь войти куда угодно невидимкой, выйти – тоже. Заставить других видеть то, чего нет, но что ты хочешь, чтобы они видели.

Остаются ещё вездесущие камеры. Они тоже не проблема лишь при условии, что ты знаешь, где они находятся.

Моё появление в квартире Ньевес стало неожиданностью. По счастью, дома кроме неё и её личной горничной, заменяющей девушке мать, никого не было.