К сожалению, в нашей стране все не так. Стоитотъехать пару километров от столичной Кольцевой автодороги, как вы попадаете вглухие места, куда цивилизация еще и не заглядывала. Какие туалеты сприбамбасами! Да во многих деревеньках воды нет, несчастные бабы по сию поруходят с ведрами к колодцам.

Опушково оказалось именно таким местом – безцентрального водопровода и, похоже, газа. Штук десять покосившихся избенок,здание сельпо и несколько «новорусских» коттеджей, стоящих на небольшомудалении от нищего поселка.

Чуть не прикусив язык, я протряслась поколдобистой дороге и уткнулась в покосившиеся ворота, смело выкрашенныеярко-оранжевой краской. Калитки в них не было, пришлось распахнуть тяжелыестворки и крикнуть:

– Эй, хозяйка, выгляньте наружу!

На крылечко вышла полная женщина в телогрейке.

– Тебе чего? – сухо спросила она.

– Приехала вот по вашему звонку, вы велелипоторопиться, – заулыбалась я.

Женщина внимательно оглядела меня иконстатировала:

– Ты не Курочкорябская!

– Правильно, она сама приехать не смогла,меня прислала.

Хозяйка хмуро насупилась. Я предполагалаувидеть подобную реакцию и заранее подготовилась к разговору. Достала с заднегосиденья пакет:

– Вот Олечка гостинцев прислала: конфеты,колбасу, сыр, бутылку водки «Дамская»…

– На фига она мне? – скривиласьхозяйка. – Я не пью вообще.

– Подарите кому-нибудь, – япродолжала цвести улыбкой.

Баба молча буравила меня взглядом.

– А ну постой тут, – велела она иисчезла.

Я осталась во дворе в обнимку с пакетом.Приходилось только удивляться странному поведению тетки. Обычно деревенскиежители любят подарки и радуются, как дети, получая их. И ведь я купила самыеподходящие для селян продукты: шоколад, сырокопченую колбасу, водку «Дамская».Такое в деревне берут лишь на Новый год, потому что пенсии и зарплаты у местныхжителей невелики.

– Эй, – снова вышла на крыльцохозяйка, – иди сюда. Скидавай ботинки-то! Воды не наносишься полы закаждым мыть.

Я покорно сняла коротенькие сапожки, прошла поразноцветным самодельным половикам до низкой двери и остановилась.

– Толкай, чего замерла, – поторопиламеня хозяйка.

Я навалилась на створку и очутилась внебольшой комнатенке. Из мебели тут были громоздкий шкаф с зеркалом, дветабуретки и кровать с никелированными спинками. Ложе накрыто цветастым одеялом,под которым виднелись очертания лежащего тела. Лицо больного человека заслонялаплотная фигура мужчины, сидевшего у изголовья спиной ко входу. Плечи парняобтягивал бордовый свитер. Что-то показалось мне знакомым, но я не успеласообразить, что именно. Мужик повернулся и ехидно произнес:

– Ну, Евлампия, добрый день! Как доехала?Быстро дорогу нашла?

От неожиданности я икнула и, плюхнувшись нажесткую, поцарапанную табуретку, пролепетала:

– Вовка! Ты как сюда попал?

Костин усмехнулся:

– Аналогичный вопрос я готов задать итебе. Впрочем, прежде чем выслушать, скорей всего, заведомую ложь, удовлетворюлюбопытство госпожи Романовой: я приехал навестить Льва Яковлевича Глоткина.

– И где он? – окончательнорастерялась я.

Вовка кивком указал на кровать:

– Вот, сейчас он заснул, плохой совсем. Яуже вызвал сюда всех: и врачей, и наших, да долго ехать, никак не доберутся.Впрочем, думаю, бедняге не помочь.

– Это Лев Яковлевич Глоткин? –переспросила я.

– Да, – спокойно ответилмайор, – ты разве не знала?

– А кто же тогда в нашем домеживет? – вопросом на вопрос ответила я.

– Тоже Лев Яковлевич Глоткин, –сообщил приятель.

– Их двое?

– В общем, да! Впрочем, нет. Один Петр,другой Лев, они братья.

– Ничего не понимаю, – вырвалось уменя.

– Ты, радость души моей, – заерничалВовка, – лучше расскажи, какие печали привели сюда ваше высочество.

Я стала лихорадочно соображать, что ответитьна его вопрос, но тут майор поднял вверх указательный палец правой руки:

– Только не ври!

– Я всегда говорю правду!

– Уже врешь!

– Как ты со мной разговариваешь, –делано завозмущалась я, но тут со двора послышался шум, голоса людей, звяканьеносилок…

Примерно через час мы ехали вместе с Костинымв сторону Москвы в моей машине. В Опушково приехали коллеги Володи: АнтонРыбкин и Иван Сопкин, но они зачем-то остались в избе.

В полном молчании мы добрались до работыКостина.

– Пошли, кисик! – рявкнул Вовка.

– Зачем? – Я решилапосопротивляться, но Костин ухватил меня за талию и спокойно поволок ко входу.

– Не позорься, – велел он,поднимаясь по ступенькам, – топай самостоятельно, а то окружающие решат:преступницу тащу.

Не желая привлекать к своей особе внимание, ябыстро двинулась за майором, очутилась в его кабинете, села на стул и тяжеловздохнула.

– Вот что, коллега, – прищурилсяВовка, – давай обменяемся информацией.

– Начинай, – кивнула я.

Костин хихикнул:

– Ну, хитра! Ты первая!

– Может, монетку бросим?

– Лампа!

– А что? Я просто спросила, – быстроперешла я в оборону. – Разве нельзя? Есть предложение: давай говоритьвместе.

– Хором?

– Ну нет! Будем останавливать друг друга!

Вовка хлопнул ладонью по столу:

– Изволь сидеть молча! Значит, так…

Я поудобней умостилась на стуле. Все-таки смужчинами обращаться проще, чем с тостером. В приборе для поджаривания хлебаможно нажать не на ту клавишу, и спираль нагреваться не станет, а вот Вовкедостаточно намекнуть на то, что разговор пойдет на равных, как он мигомраскочегарится, заткнет вас и начнет вещать без остановки.