Я не принадлежу к категории женщин, которыепадают в обморок при виде крохотной мышки, и в пищеблок собралась заглянуть скрайней осторожностью лишь по одной причине: грызуны очень пугливы, услышатлегкий шум и мигом исчезнут, а мне точно нужно знать, кто сейчас орудует накухне: хвостатые серые безобразницы или ветер, ворвавшийся в окно, шевелитлежащие в углу пакеты?

Стараясь производить как можно меньше шума, ятихонечко сунула нос в проем двери и замерла. Возле помойного ведра стоял,согнувшись, Лев Яковлевич. Он рылся в отбросах. Вдруг академик выпрямился. Яметнулась назад в коридор и вбежала в гардеробную. Дверь полушкафа-получуланазакрылась без скрипа, в крохотную щелку между косяком и створкой было отличновидно Льва Яковлевича. Руки его сжимали белую баночку с чудо-пилюлями.

– Эй! – крикнул академик, запихиваявынутую из помойки добычу в карман. – Эй! Есть дома кто живой! Ау! Ася!Оля! Евлампия! Лиза! Кирилл! Сергей! Катя! Юля! Кто-нибудь!

Я пришла в полнейшее изумление. Мало того, чтоакадемик по непонятной причине лично ковырялся в помойном ведре и выудил оттудасовершенно ненужные ему пилюли! Так он еще, оказывается, великолепно помнитвсех по именам! С какой стати тогда он именует меня постоянно Марфой? И вообщеон предпочитает сидеть в своем кабинете и не высовываться наружу. Ася носитмужу еду на подносе, Лев Яковлевич ни разу не сел со всеми трапезничать!

– Никого нет! – громко констатировалакадемик. – Я один, совсем один!

В голосе Льва Яковлевича звучала неприкрытаярадость.

– Это очень хорошо, – пропел он инаправился к входной двери, – где же наша лопата? Лопата-копата!

Послышался лязг, скрип, затем звукзахлопнувшейся железной двери.

Я бросилась в свою спальню, из окна комнатыхорошо виден двор.

Очевидно, Лев Яковлевич совершенно несомневался в том, что находится дома один. Бодрым шагом, держа в руках лопату,он приблизился к забору и принялся споро ковырять землю. Потом вынул из карманабаночку с пилюлями, швырнул в яму, забросал ее комьями и пошел назад.

Я села в кресло. Что же творится в доме?Сначала академик по непонятной причине изучает выкинутый букет, увядший вкомнате Светы, потом «хоронит» капсулы, наполненные рыбьим жиром! Было лишьодно более или менее вразумительное объяснение происходящему: академик Глоткинсошел с ума. Наверное, безостановочное изучение татаро-монгольского игаспособно «сдвинуть» человека по фазе. Ася поняла, что с мужем творитсянеладное, и старается не выпускать его с участка! Вот бедная женщина, похоже, ейдосталось от жизни пинков по полной программе! Сначала погибает сын, потомсгорает родовое гнездо, дом, в котором она провела детство, следом умираетневестка… Дочь выросла грубиянкой, лишь изредка Оля ведет себя нормально. И уменя очень нехорошие подозрения в отношении этой девушки. Иногда самыезапутанные загадки имеют простые отгадки. А любой сыщик, изучая дело, преждевсего задается вопросом: кому выгодно было совершить преступление? Что получитпреступник? И очень часто ответ бывает банален: деньги!

Оля совершенно бездушное существо. Да, сегодняона была со мной более чем мила, но у истеричных особ приступы гнева частенькосменяются слезливыми признаниями в любви к тому, кого они недавно втаптывали вземлю. К брату Оля, кажется, относилась равнодушно, его жену откровенно нелюбила. Она великолепно знает свою мать. Ася добрый человек, не способныйникого обидеть. Она содержала Светлану, покупала той вещи, машину, украшения.Оле, наверное, казалось, что мама тратит на постороннюю бабу слишком много средствиз семейной кассы. Если Светлана исчезнет, все достанется Оле.

Я встала и пошла на кухню, нестерпимозахотелось кофе. Кому после кончины Аси и Льва Яковлевича достанутся шикарнаяквартира в центре Москвы, участок в коттеджном поселке и деньги, скопленныесемейной парой?

Ответ очевиден: Оле. А если бы Вася незадохнулся при пожаре? Ну, тогда богатство пришлось бы делить пополам! Так ктоубил Василия Курочкорябского? Сестра не способна поднять руку на брата? Увы,некоторых кровные узы не останавливают. Люди, хорошо знакомые с литературой,могут припомнить разные истории, описанные в романах, повестях, сказках…Перечитайте замечательную книгу «Легенды и мифы Древней Греции», ей-богу, онастрашнее любого детектива.

В глубокой задумчивости я вошла на кухню, услышалазнакомую трель мобильного и схватила лежащий на столе аппарат.

– Вы просили сообщить, когда он придет всебя, – тихо прошуршал незнакомый женский голос, – так вот, сейчас онпочти вменяемый, можете приехать, только поторопитесь! А то, не ровен час, егоснова унесет.

Я хотела было воскликнуть: «Вы ошиблисьномером!», но следующая фраза мигом заставила меня прикусить язык.

– Слышите меня? Петр Яковлевич Глоткинсейчас может говорить.

Я кашлянула:

– Угу.

– Он очень плох, может, это последнийраз, когда он пришел в себя, – докладывал голосок.

– Угу.

– В общем, торопитесь.

– Куда?

– Как это? Сюда.

– Куда «сюда»?

– Это Курочкорябская? – недоуменнопоинтересовались на том конце провода.

– Да, – соврала я.

– Вы забыли, где живет Петр Яковлевич?

– Конечно, нет.

– Тогда в чем дело? Что у вас с голосом?

– Прямо беда, – старательнопокашливая, ответила я, – извините, аллергия началась.

– То-то я не могу понять, вы это или невы!

– Я. Но вот уверенности в том, чторазговариваю именно с вами у меня нет!

– Что-то я вас не понимаю.

И неудивительно, я сказала на редкость корявуюфразу!

– Так же, как и вы, я не вижу во времяразговора своего собеседника, – принялась шептать я, прижимая к ухумобильный, – вдруг это розыгрыш? Вы кто?

– Рая.

– Замечательно! Ну-ка скажите адрес ПетраЯковлевича, если верный назовете, то я прямо сейчас приеду!

– Деревня Опушково, дом три, –недоуменно ответила Рая, а потом воскликнула: – Знаете, все это очень странно.Может, у вас семейное помешательство? В общем, так! Приезжайте прямо сейчас.Мне больной не нравится. То все лежал, спал, а теперь мечется и таблетки,которые ему выписали, не помогают. Ясно? Усекли?

– Уже несусь, – ответила я.