— Нет, — отвечает Фаребринк.

— Томас Квик заявляет, что вы вместе с ним должны были встретиться с парой человек, с которыми вы, Йонни, общались чуть раньше и которые собирались остановиться на озере Аппояуре.

— Что это за люди? — не понимает Фаребринк. — Я вообще не знаю никаких голландцев.

— Томас поясняет, что эти люди вас чем-то обидели.

— Да он идиот! Вы разве не видите, что он сумасшедший? Он несёт чушь. Он патологический лжец!

Тут Квик рассказывает о Руне Нильссоне из Мессауре — ему Фаребринк якобы угрожал ножом, перед тем как отправиться на озеро и убить супругов. После расправы он отвёз Нильссона на место преступления и показал ему растерзанные тела.

— Ну, то есть Йонни показывает, что произойдёт, если ему будут перечить, — объясняет Квик.

— Но кто, чёрт возьми, такой этот Руне Нильссон? — удивляется Фаребринк.

— Это тот человек, что проживает в Мессауре, — отвечает Кристер ван дер Кваст.

— Вы нашли его? Что он говорит?

Абсолютно всем присутствующим известно: Руне Нильссон, как и Фаребринк, полностью отрицает, что когда-либо встречался с Квиком.

— Вопросы здесь задаю я, — отвечает ван дер Кваст.

Допрос длится почти три часа, и Йонни Фаребринк начинает понимать: дела плохи. Он смотрит на Томаса Квика:

— Ты ведь никогда не встречал меня. Какого чёрта ты меня в это впутываешь? И эти чёртовы голландцы… Вам удалось узнать, как я с ними познакомился?

Он поворачивается к ван дер Квасту:

— Когда я с ними встретился?

— Вопросы здесь задаю я.

Туре Нессен рассказывает мне, как мучился во время допроса. Он знал, что ван дер Кваст напрасно пытает Йонни Фаребринка и что конец всего этого спектакля уже известен. Ему снова стыдно за свой выбор профессии.

Наконец, до ван дер Кваста доходит: он перешёл границу и допрос продолжается уже в соответствии с версией, предложенной Фаребринком.

— Как себя чувствовала Ингела? Тогда, в июле месяце?

— Она была просто никакая, когда меня выпустили, — сидела на наркоте, пока я был в тюряге. Так что ей было очень худо.

— Как у неё всё было в целом?

— Да адская жизнь была.

— Не случилось ли чего особенного?

— Нет, ничего.

Кристер ван дер Кваст бросает взгляд на Анну Викстрём. Настало время рассказать правду.

— Можешь рассказать, что мы узнали, — говорит он.

— В ходе рассмотрения различных обстоятельств дела мы обнаружили медицинскую карту Ингелы, в которой говорится о её посещении Южной больницы.

Продолжать не имеет смысла. Фаребринк мгновенно понимает, о чём идёт речь. Он размышлял над этим несколько месяцев, но теперь всё встаёт на свои места.

— А-а! Конечно! — говорит он. — У неё был психоз!

— М-м.

— А знаете, это ведь хорошо, — продолжает он. — Да, я помню.

Присутствующие с благоговением выслушивают рассказ Йонни Фаребринка о состоянии Ингелы. Его слова в точности совпадают с её показаниями. Он никак не мог связаться с Ингелой, поэтому в правдивости его истории сомневаться не приходится. Их слова, подкреплённые записью в медицинской карте, доказывают: Йонни Фаребринк не мог совершить убийство на озере Аппояуре.

«Шаломное происшествие»

Летом 1995 года по каналу TV3 шла программа «Разыскиваются», в которой рассказывали о нераскрытом убийстве гражданина Израиля.

Йенону Леви было 24 года, когда 3 мая 1988 года он приземлился в стокгольмском аэропорту «Арланда», чтобы осуществить мечту и провести отпуск в Швеции. Спустя месяц, в субботу 11 июня, его обнаружили мёртвым у лесной дороги близ Рёрсхюттана в провинции Даларна. На теле были следы от ударов тупым предметом, два из которых — по голове — оказались смертельными.

Рядом с телом лежала дубинка длиной сто восемнадцать сантиметров. Это была очищенная от коры палка — преступник явно нашёл её неподалёку. На дубинке виднелись капли крови Йенона Леви, и орудием преступления посчитали именно её. Но об этом в программе ничего не говорилось.

Судмедэксперту не удалось установить точную дату смерти: было известно, что Леви скончался между 8 и 10 июня 1988 года. Последний раз Йенона видели на центральном вокзале Стокгольма в воскресенье 5 июня. Чем он занимался незадолго до кончины, оставалось загадкой, хотя полиция Авесты приложила немало усилий, опросив огромное число людей. Полиция не знала, когда и как он оказался в Даларне, где предпочёл остановиться. Казалось, преступление так и останется нераскрытым.

Квик начал признаваться в убийстве Йенона Леви с таинственных намёков о «шаломном происшествии». Они поступили от пациента Сэтерской клиники всего через две недели после того, как в эфир вышла программа «Разыскиваются».

Вечером 19 августа Квик позвонил Сеппо Пенттинену. Он чувствовал себя ужасно и рассказал о том, как вместе с сообщником убил Йенона Леви. Они подобрали его в Уппсале и отправились в сторону Гарпенберга. Там Квик схватил Леви и удерживал его, пока анонимный помощник бил юношу «тяжёлым предметом из багажника». Тело бросили в том же месте «скорее на спину, чем на бок — и абсолютно точно не на живот».

На первом же допросе об убийстве Йенона Леви показания Квика кардинально изменились. К примеру, теперь о сообщнике не было и речи.

«Я подобрал его в Уппсале… предложил подбросить. Мы поболтали на английском, но совсем немного, у меня ведь с английским плохо. Но я рассказал, что родом из Фалуна, упомянул про нашу шахту и сказал, что с удовольствием покажу её».

Йенон Леви клюнул на предложение Квика и отправился с ним в Даларну, где они заехали в дачный домик неподалёку от Хебю. Там Квик ударил Леви в живот, после чего нанёс «смертельный удар камнем по лбу или по голове — а может быть, два удара».

После убийства Квик погрузил тело на заднее сиденье своего зелёного «Вольво-264» и поехал на лесную дорожку, где избавился от трупа. Вещи Леви — рюкзак, больше похожий на «сумку моряка», — он бросил там же. Квик помнил, что у Леви были часы с кожаным ремешком. Убийца подумывал взять их, но в итоге решил ничего не трогать.

Через два часа Сеппо Пенттинен прервал допрос. К рассказу вернулись в другой день.

— Для начала необходимо уточнить кое-что из сказанного вами ранее, — пояснил Пенттинен.

Описание убийства, приведённое Квиком, по нескольким параметрам не совпадало с выводами следствия. Но оно точь-в-точь воспроизводило воссозданный ход событий, представленный в «Разыскиваются».

Стен-Уве идёт на контакт

Во вторник 7 ноября 1995 года репортёр «Экспрессен» Кристиан Хольмен позвонил в 36‐е отделение Сэтерской лечебницы и попросил позвать Томаса Квика.

«Вам написал открытое письмо ваш брат Стен-Уве. Оно будет напечатано в «Экспрессен», но мы бы