не было ли у них случайно дела об исчезнувшем ребёнке, который бы подходил под описание Квика. Никто по имени Душенька или Душка в Норвегии не числился без вести пропавшим — зато в 1989 году там исчезли два африканских подростка, проживавших в лагере беженцев. Это пронюхал журналист «Верденс Ганг» Свейн-Арне Харвик, который в июле 1995 года написал серию статей о Томасе Квике, где среди прочего упомянул и двух мальчиков-беженцев. Из этих же статей Квик узнал и об исчезнувшей в июле 1988 года Терес Юханнесен.

Норвежские жертвы — Терес Юханнесен и два африканских мальчика — попали в полицейское расследование благодаря «терапевтической доске» Квика, на которой символические изображения составляли коллаж, использовавшийся на сеансах с Биргиттой Столе. Сеппо Пенттинен постоянно фотографировал эту доску, изо всех сил пытаясь истолковать скрытые на ней послания.

В феврале 1996 года на доске появилась карта Норвегии и фотография светловолосой девочки лет девяти и двух подростков африканской наружности. Пенттинен тут же понял намёки Квика.

После суда в Йелливаре как в Норвегии, так и в Швеции проводились следственные эксперименты: полиция хотела понять, каким образом Томас Квик похитил и убил мальчиков. За развитием событий следили все СМИ. Это не ускользнуло от внимания вовлечённых в расследование лиц — и в первую очередь самого Квика.

«Мы же покупали ему газеты. Он хотел почитать “Верденс Ган” и “Дагбладет”», — рассказывает следователь Туре Нессен.

23 апреля 1996 года, когда Квик со своей свитой находился в Норвегии, в газете «Дагбладет» появилась статья с фотографиями двух мальчиков. Полиция знала, что Квик ежедневно читает прессу, но никогда не интересовалась, какую именно информацию он из неё извлекает.

Ночь группа провела в больнице в Осло, где один из сотрудников, неплохо ладивший со Стуре, подарил ему кепку с надписью «Уллевольская клиника». После этого Квик развернул «Дагбладет» и показал на двух обведённых на фотографии мальчиков, бросив: «Эти двое мне знакомы». Сотрудник сразу позвонил в полицию и рассказал о случившемся.

Итак, следователи узнали о том, что Квик видел фотографии «норвежских мальчиков» в газете, не от полиции, а от бдительного сотрудника больницы, которому в общем-то не было дела до расследования.

Перед исчезновением у предполагаемых жертв брали отпечатки пальцев. Когда в Гульдсмедсхюттане полиция взялась за поиски останков, в Швеции решили на всякий случай проверить: нет ли в шведской базе данных отпечатков пальцев этих мальчиков? Они там были.

Один из этих мальчиков отправился в Стокгольм, где попросил политического убежища в полицейском участке Кунгсхольмена. Там его сфотографировали и сняли отпечатки пальцев.

В распоряжении полиции тут же оказались его имя, персональный номер и адрес прописки. Вскоре инспектор Туре Нессен уже разговаривал с ним.

«Парень произвёл на меня самое благоприятное впечатление. Он жил в Фисксэтре с женой и детьми, но никогда не встречался с Томасом Квиком», — рассказал мне Нессен.

Вторая «жертва» Квика подалась в Юнгбю, откуда затем переехала в Канаду, где Нессену и удалось разыскать этого человека. Вердикт в отношении Квика был очевиден:

«Всё было ложью! Они сказали, что уехали из Норвегии, потому что поняли: получить здесь убежище им не удастся».

Не раскрывая этих фактов, полиция подготовила двенадцать фотографий африканских мальчиков, среди которых были и двое так называемых «жертв». Фотографии предъявляли Квику в полицейской машине в Гульдсмедсхюттане, пока криминалисты продолжали искать останки.

Пенттинен решил напомнить Квику, что тот неоднократно менял свои показания.

«Вспоминая всё, что вы рассказывали на разных допросах и во время следственных экспериментов, мы оказываемся в несколько затруднительном положении. Мы немного запутались».

Пенттинен уточнил, видел ли Квик эти фотографии мальчиков раньше, но тот вновь принялся всё отрицать.

В допрос вмешался Кристер ван дер Кваст. Он решил дожать Квика, но начал весьма осторожно:

— Сотрудник Уллевольской клиники сообщил нам, что вы видели фотографии этих мальчиков в газете.

— В какой? — непонимающе спросил Квик, который не желал признавать очевидное и по-прежнему настаивал на том, что совершил эти убийства.

— Я не вполне понял про второго мальчика — которого вы живым увезли из Мюсена, — пояснил ван дер Кваст. — Где он скончался?

— Здесь, — не раздумывая произнёс Квик.

Его версия была проста: он забрал мальчиков из Осло и отвёз в Гульдсмедсхюттан, где полиция и должна была обнаружить их тела — стоило лишь копнуть поглубже.

Увидев фотографии, Квик начал внимательно рассматривать черты лица двенадцати темнокожих подростков.

— Я определённо узнаю одно из этих лиц, — сказал он и указал на пятую фотографию — на ней был мальчик с узким лицом, печальными глазами и полуоткрытым ртом.

— И, возможно… — он засомневался и показал на десятый снимок.

— Пятый и десятый, — подытожил Пенттинен. — Причём в пятом, по вашим словам, вы уверены.

Кристер ван дер Кваст извинился и сказал, что надо «кое-что проверить», после чего Пенттинен выключил диктофон и вышел из машины. Через пять минут они вернулись. Ван дер Квасту пришлось нанести смертельный удар.

— В таком случае я должен сообщить вам некоторые сведения о мальчике под номером пять, — сказал он своим самым официальным тоном.

Квик что-то промычал, понимая: ничего хорошего от ван дер Кваста сейчас ожидать не стоит.

— По моей информации, этот человек по-прежнему жив, — сказал он. — Это смогли установить благодаря отпечаткам пальцев.

Квик не мог ничего ответить: он был в шоке.

Допрос, демонстрация снимков и, наконец, разоблачение Квика происходили на глазах Туре Нессена.

«Вот так паника началась! Я отвёз Квика обратно в Сэтерскую лечебницу. Для меня загадка: как после всего этого можно было продолжать расследование?»

Кристер ван дер Кваст и Сеппо Пенттинен предпочли закрыть глаза на тот факт, что сведения об убийствах Квик черпал из газет и узнавал от журналистов. Но история с Гульдсмедсхюттаном убедила Туре Нессена в том, что Квик — обыкновенный болтун:

«Из-за этого мне больше не хотелось принимать участие в следствии. Для меня с Томасом Квиком было покончено».

Одновременно с расследованием в Норвегии шла работа над делом Йенона Леви, и в мае 1996 года было решено провести следственный эксперимент.

Изначально в следствии по делу об убийстве Леви было довольно много информации, благодаря которой Яну Ульссону и криминалисту Эстену Элиассону удалось предположить, как развивались события. Однако после следственного эксперимента на озере и судебного заседания в Йелливаре Ульссон начал подозревать, что Квика снабжал необходимой информацией Сеппо Пенттинен. Ульссон с Элиассоном решили, что на сей раз не будут знакомить Пенттинена со своими выводами до эксперимента.

20 мая 1996 года. На часах одиннадцать утра. Томасу Квику предстоит рассказать, как он убил Йенона Леви. На месте собрались