Где не смолкает речь быстротекущей реки,

Неподалеку от устья, где ход свой меняет Дравена

И, полноводна, тиха, в хладное море течет.

Там, средь роскошных цветов, средь блистающих роз восседал я,

Сладкому смеху внимал, шуткам из ласковых уст,

Там, где обильно земля благовонья весны источает

10 И, от тепла зачав, лоно спешит облегчить.

Лилии в каплях росы услаждали мне запахом ноздри,

И моя жизнь набралась новых живительных сил,

И щекотал мне плоть упоительный зуд сладострастья

В час, когда к остью небес силится Феб подойти.

Ну же, развеселись и венками из роз золотые,

Барбара Кимврская, вмиг волосы, тешась, увей!

Ну же, развеселись и привычным блесни остроумьем,

Чтобы от шутки твоей душу овеял покой!

Шире ноги расставь, на зеленом лугу замирая

20 С пышной охапкой в руках, Барбара, дивных цветов.

Платье, молю, сними, что тело твое облекает,

И, обнаженная, сядь под деревами в тени.

Видишь, как мил этот сад, пустотою на рощу похожий,

Слышишь, как прыткой струей темная плещет река?

Пусть Диона нам даст меж кустов ореховых радость,

Пусть поникнет трава от необузданных игр!

Ныне чресла потешь, согнувши ноги в коленях,

В лоно свое прими радости внешней поры.

Ныне душу потешь, и тогда по обычаю древних

30 Дух мой умиротворит великолепнейший пир.

Я был когда-то зачат в календы мая случайно —

Стало быть, в этот день, Барбара, начал я жизнь.

Ныне кубком потешь кипящего Вакха мне чрево

И подогрей мою нежными яствами плоть.

Ныне душу потешь, сплети с растеньем растенье,

И на упругом из трав ложе меня расцелуй,

Ныне душу потешь, и я на бреге близ поля

В зарослях ивняка к лире своей прикоснусь,

И, рожденная здесь, весь мир облетит моя песнь и

40 Нашим даст именам славу в грядущих веках.

Ныне душу потешь, моя Барбара, зависть людскую

Мы победим: наша песнь нравится тем, кто учен.

Нос наморщив, ее Фетон[489] прочитает надменный,

Слава зиждется чья лишь на безмерных деньгах,

Рьяном тщеславье и злобе уст, не щадящих и близких,

Хитрый Фетон, не одной честностью шедший вперед;

Этих изгонит, других на их место ловко протащит

И прибрать всю власть в граде непрочь бы к рукам;

Кто, однако, хотел колесницею Фебовой править,

50 Тот лишь себе навредил: быструю кару понес.

Высмеял наглую спесь Граней[490] и пустые обеты,

Тот, кто свободный приют Феба мужам даровал.

Пусть же Фетон поймет, что он стих сложить не способен

Правильный, лопнет пусть, желтым от зависти став!

Первым я осмотрел земель тевтонских пределы

Все четыре — засим книги четыре сложил:

В первой я описал сарматский пыл Хазилины,

Эльзула после была страстью второю моей,

Третьей Урсулу я на разлившемся Рейне прославил,

60 Краем четвертым любви, Барбара, станешь мне ты,

Здесь, где застыла земля от круглогодичных морозов,

Где созвездья чредой в северном остье стоят.

Ну же, развеселись! Корабли у причалов укрыты,

Слава о нас с тобой вечно останется жить.

14. Сочинитель описывает плавание от устья Эльбы к острову Фуле после того, как утихла буря

Кладь поскорей собери, моя Барбара, ну, собери же

Все, что нам взять надлежит, плавать по морю решив.

Ибо трижды труба и морские сигналы звучали,

Ветер попутный зовет мчаться стремглав в океан!

Вина из бочек цеди, наполни Церериной влагой

Фляги и легких корзин хлебом заполни нутро!

Окороков притащи и копченой говядины вдоволь,

С солью масло свое и колбасу не забудь!

Пусть достанет в пути и средств, желудок крепящих,

10 Вдоволь с собой имбиря, капель сердечных возьми.

Ибо когда паруса нас в открытое вынесут море

И обнаружит глубь все, что в ней погребено,

Неистребимая вонь наши, Барбара, ноздри наполнит,

И из нутра изойдет, Барбара, все, что там есть.

Средства нигде не найти, что б утишило эту хворобу, —

Море извергнет одно все, что у нас в животе;

Коль до такого дойдем, моя Барбара, данная небом,

Тотчас же ты поспеши к мужу святому, молю,

В чьих ооъятиях ты столь часто лежала священных,

20 Ибо священный сей муж в лоно твое проникал;

Молви ему, чтобы он хорошо помолился Нептуну,

Ибо тогда лишь корабль ходом спокойным пойдет.

Подняли шум моряки; моя Барбара, без промедленья

Мчись ко мне и сядь рядом, прижавшись ко мне!

Мостик втащил корабельщик, и подняли якорь канатом,

И набегающий вал в море корабль наш повлек,

Вал, что меняет брега семикратным чередованьем,[491]

В чем же причина сих смен, люди понять не смогли:

То ли огромный тот зверь, что «весь мир» в обиходе зовется,

30 Пасть открывая свою, дует и гонит волну;

То ли внизу, под землей, тайники существуют пустые,

Где сраженье ведет с ветрами дикими вал —

Вал поглощает Эол и спешит его вытолкнуть в воздух,

А уж из воздуха ветр влагу вздымает до звезд;

То ли просторы морские от приближения Солнца

И удаленья Луны столь себя разно ведут;

То ли сила небес, от противных зависима токов,

Вздутому морю велит волны к брегам направлять,

Ибо семь планет к рассветному краю стремятся,

40 И лишь сфере восьмой свойственно запад искать.

Как бы то ни было, мы сих чудес не постигнем рассудком!

Вбок ненадолго свернув, путь мы продолжим вперед.

Те толкают корабль от кривого брега шестами,

Этот в уключины вдеть верткие весла успел,

Тот бомбарду поджег, что огонь изрыгает; безмерный

Грохот раздался, и дым ясные звезды сокрыл.

Этот по мачтам полез, укрепил веревкой канаты

И от рогатых концов рей отвязал паруса.

Туго надуты, шуршат паруса, и Африк попутный

50 В спутники, мощно воздев крылья,