«В конце концов! – разозлилась не то на воина, не то на себя. – Почему я должна об этом переживать?! Пока у меня его фитарель, имею право запретить. А дальше… может, после разрыва связи станет безразлично?»

Мысль о том, что во всём виновата связь, успокоила и почти примирила с действительностью.

Сафира выглянула в коридор, прислушалась. В ночной тишине раздавалось лишь пение сверчков, редких гостей Рубинового Рога – а здесь их было множество, и лёгкий треск действовал на удивление умиротворяюще.

Девушка огляделась, прислушалась ещё раз, сказала себе, что только дойдёт до соседней комнаты, где, наверное, уже спит Китилья. Просто… узнать. Вдруг она не чувствует, ведь обмена энергией не было.

Оставив свою дверь открытой, подошла к соседней, приложила ухо к створке. Ничего не услышала. Отругала себя: и что она вытворяет, зачем бродит полуодетой, что хочет услышать, узнать? Сама же отправила его, зачем теперь выяснять?

В окно напротив, выходящее во дворик, светила луна. Почти такая же, как в родном мире, что неожиданно показалось Сафире удивительным. Её мир такой маленький, как там сказал Лунар – обруч?

Девушка приблизилась, приглядываясь. Но небесный шар больше не привлекал её: внизу, в серебристом свете, отчётливо виднелась знакомая фигура.

В тех же брюках и рубашке, босиком, с палкой в руке, Лунар исполнял завораживающие движения, атакуя несуществующего противника, уходя от предполагаемых ударов. Сафире казалось, она видит вокруг ореол разноцветной энергии.

Почему-то хотелось броситься туда, вниз, встать напротив, вплестись в этот точный, выверенный танец. А в душе поднималась радость вперемешку с облегчением – необъяснимые, но согревающе приятные.

Сафира стояла, забыв обо всём на свете, любовалась чёткими движениями и не замечала блуждающей по губам улыбки. Машинально потёрла заколовший шрам и только тогда обнаружила чьё-то присутствие.

Резко обернулась. По коридору, пошатываясь, шёл пьяный, обросший неприятной, почему-то мокрой бородой, ощупывал предводительницу липким взглядом. Чуть не вскрикнув, она метнулась в свою дверь, захлопнула, задвинула засов, привалилась.

– Куда ж-же ты, кр-расавица! – раздался обиженный заплетающийся возглас, и через несколько минут в дверь заколотили.

Ужас сковал девушку, лишая способности мыслить, принимать решения.

Она избрала путь воина, могла сражаться в бою, долго работала над собой после того страшного дня. И всё равно липкие взгляды, однозначные мужские намерения иногда вгоняли в панику. Неподвластную её воинскому духу.

Ещё несколько мгновений, и в коридоре послышалась возня, стук, грохот где-то в одной из соседних комнат.

– Сафира? – бархатистый голос снова вызвал неожиданное успокоение.

Предводительница попыталась осознать, позвала ли она его в смятении, или он сам что-то заметил, почувствовал. Открыла дверь, взглянула вопросительно.

– Проспаться отправил, – усмехнулся воин. – Ни на секунду тебя нельзя оставить.

«Не оставляй», – чуть не ответила Сафира, однако предпочла промолчать. Не говорить же, что она за ним наблюдала.

– Спасибо, – пробормотала. – Я испугалась.

Вспомнился модуль, спальник. Предводительница ждала и почти хотела, чтобы он предложил остаться здесь. Притащить свой матрац. Но воин лишь посмотрел на засов:

– Молодец, закрывайся на всякий случай.

После чего развернулся и снова ушёл.

Сафира проводила его взглядом: на этот раз он отправился к себе. Прикинула, сколько времени – скоро подниматься. Закрыла поплотнее засов, забралась в кровать.

Нужно было заснуть, но это казалось невозможным. Однако неожиданно усталость последних дней оказалась сильнее, и Сафира почти сразу же отключилась.

***

С утра хотелось лишь одного: чтобы её оставили в покое.

Похоже, так и случилось: в дверь несколько раз стучали, однако Сафира сообщала, что сейчас придёт, а дальше ей снилось, будто она встаёт, собирается, спускается вниз. Пока очередной стук снова не будил её, и всё повторялось.

– Она ещё не восстановилась, пусть выспится, – наконец, прекратил это безобразие знакомый спокойный голос.

– Ты и сам не выглядишь отдохнувшим, – слова, почему-то расцвеченные рыжим, уже вплетались в сон.

– И планирую это исправить, – хмыкнул Лунар.

Сафире казалось, она видит спокойный взгляд, недовольное лицо Китильи, ухмылку Кадима с очередной репликой. Которую, впрочем, либо не расслышала, либо забыла.

Когда предводительница проснулась в следующий раз, чувствовала себя значительно лучше. В окно вовсю светило солнце. Наскоро собралась, заглянула к Лунару.

Воин что-то записывал на листке бумаги. Наверное, ручкой, только не чернильной, привычной Сафире по Рогу, а более похожей на вещи из модуля.

Зрелище оказалось таким необычным, что предводительница даже растерялась. Однако Лунар заметил, поднял голову:

– Хозяин нам уже припомнил ранний завтрак, – усмехнулся. – Как ты?

– Выспалась, – с лёгким смущением отозвалась она. – Что делаешь?

– Пытаюсь составить схему известных и неизвестных. Готова? Идём.

Лунар поднялся, подошёл, держа в одной руке лист бумаги и ручку, ею же взял свои вещи, второй подхватил Сафирин мешок. Заглянул по дороге к Китилье, но её комната оказалась пуста. Предводительница позвала мысленно Кадима – приказала спускаться.

Китилья обнаружилась в зале. Рядом сидели двое парней, в которых Сафира определила если не воинов, то, по крайней мере, таких же, как «наёмники» – привычных к оружию и дракам мужчин.

Лунар чуть притормозил, слегка нахмурившись, однако Китилья ослепительно улыбалась обоим, смеялась, пожимала плечами и казалась вполне довольной жизнью. Перед ней стоял эль: девушку, похоже, угощали.

Сафира пыталась наблюдать за Лунаром. Видимо, решив, что опасности подруга не подвергается, тот свернул к соседнему столу. Предводительница села рядом, так, чтобы видеть Китилью. Почему-то казалось, будто наигранный спектакль призван вызвать в спутнике… ревность?

Сафира криво усмехнулась. Категорически не хотелось, чтобы Лунар ревновал. Во всяком случае, Китилью.

Впрочем, тот кивнул хозяину, положил на стол лист и продолжил писать, пока подавальщица носила еду.

На языке вертелся вопрос, почему он не воспользовался вчерашним предложением, Китилья аж заскучала. Но предводительница напомнила себе о собственных сожалениях и промолчала. Вдруг всё же решит воспользоваться?

Вместо этого склонилась над листом, всматриваясь в незнакомые, но словно бы становящиеся узнаваемыми буквы.

– И что? – поинтересовалась.

– Ничего. Просто записываю всё, нам известное. Вдруг придёт какая гениальная мысль.