Возле вокзала он сошел с хлебовоза. Ближайший составожидался только через двое суток. Ничего, Казбек предусматривал подобныйвариант. В Тихомирске жил один из шнырей. Недавно откинулся. Шаман запомнил егоадрес. Отсидится там.

Паспорта у него пока не имелось, только справка обосвобождении и проездное «требование», по которому он мог взять билет на поезд.Что тут же и было сделано. Спросив у вокзального милиционера, как добраться донужной улицы, он, не теряя времени, отправился на поиски.

Поиски привели его к трехэтажной пещере, когда-тоназывавшейся домом. Казбек посмотрел на часы. Пять утра. Нормально. «Ваш кофе,господа…»

Из господ дома оказалась старушка-мать, напрасно ждавшаясына домой.

— Нету Генки! У бабы своей второй месяц пьянствует.

— А кто у нас баба?

— Галька Потемкина! Уборщица в промтоварах. УлицаПравды, дом девять.

— Это далеко?

— Рядом, минут десять.

— Благодарю.

Баба — это хорошо. У бабы наверняка и подружканайдется. Скрасит ожидание. Уж очень он соскучился по женскому организму.

Дом Потемкиной встретил Шамана примерно так же, как тринедели назад встречал Виктора Сергеевича Сумарокова. Запахом перегара иплесени. Правда, сами его обитатели оказались трезвыми.

— Шаман?! — обалдел Генка.

— Он самый. Здорово. Откинулся сегодня. Перекантоватьсянадо. Пару дней.

Не дожидаясь приглашения, Шаман прошел в комнату. Генка назоне был у него шнырем, нечего и спрашивать. Разбуженная Галина накинула халат.

— Здравствуйте.

Генка представил Галине Шамана, сказал, что тот поживет уних два дня. В Лизкиной комнате. Галина не возражала.

Казбек бросил мешок, сел за стол.

— Выпить нету? За освобождение.

— Нет, Казбек, — развел руками Генка, — самистрадаем.

— Что, совсем ничего?

— Ни грамма.

— Ладно, — Казбек достал из куртки сотню и кинулна стол, — сгоняй куда-нибудь, возьми. Отметим.

— Сгонять-то сгоняю, — замялся бывшийшнырь, — только пить я не буду. Нельзя.

— Чё, заболел?

— Хуже… Сумрак сказал, не завяжу пить, убьет, —чуть не плача, пояснил Генка, — вон, грудянку отбил, до сих пор саднит. Наножик чуть не посадил. Еле увернулся. А стол испортил.

Казбек вытаращил свои восточные глаза:

— Чё ты гонишь?! Какой Сумрак?

— Обыкновенный. Витя, — Генка потер ладоньюушибленный купол, — у Лизки он, вон у дочки ее, воспитателем в отряде.

— Н-не понял. На бабскую зону загремел?

— Да в пионерском! Лагерь тут под Тихомирском. Вот онтам и кантуется с детишками.

Шаман попробовал проанализировать ситуацию, но не смог.Пионерский лагерь, воспитатель, Галькина дочка… Бред!

— Не гони фуфло!

— За базар отвечаю. Не веришь, съезди в лагерь ипосмотри. Тут недалече.

Генка не боялся закладывать Сумрака. Угроза намотать кишкина кулак осуществилась, если бы он сдал положенца ментам. А Шаману можно, Шамансвой. К тому ж на ножах они промеж собой. Глядишь, Шаман за Генку поквитается.И снова можно будет бухать.

— Точно, — подтвердила Галька, — там он.Лагерь «Юнга» называется. Воспитатель шестого отряда. У дочки моей. Шашни еще содной крутит. Танькой. Училкой из лицея.

Шаман не стал делать предположения и строить версии насчеттого, как Сумрак оказался в лагере. Главное, он там. Вряд ли эти врут, парами сума не сходят. Он, конечно, съездит, понаблюдает со стороны, но похоже направду. И это очень даже на руку. Потому что Шаман знал немножечко больше, чемостальные.

«Что ж, Витя, теперь покалякаем по-взрослому. Тема естьинтересная. Отлично! Это я удачно зашел!»

— Слышь, у вас тут с Закавказья кто-нибудьживет, — спросил Казбек у Генки, — земляки мои? Из братвы?

— На рынке надо спросить. Наверняка есть. Где вастолько нет…

— Спросишь и сведешь с ними.

— Лады… За водкой-то бежать?

— Беги. Я тебя «развязываю»…

* * *

Паспорта пришли на неделю позже, чем предполагал Сумрак, впервую субботу августа. Их привез Сергей, чей адрес он продиктовал Паше. Кпаспортам прилагался достойный денежный довесок.

Разумеется, в паспортах стояли другие фамилии, которыесильно отличались от настоящих. Года рождения тоже разнились. Но это было неважно.Главное, что дорога открыта.

— Благодарю. — Сумрак забрал у Сергеядокументы. — Как думаешь, настоящие?

— Ну, если не считать фамилии, то да.

— Здорово! Я, если честно, и не думал, что ксивы такбыстро можно слепить!

— Коррупция… Ей спасибо.

Виктор Сергеевич почти бегом возвратился в отряд. Кольцовтоже только что вернулся из библиотеки, где пытался найти что-нибудь поорганизации конкурса «А ну-ка, девочки!». Ничего не нашел. А конкурс на носу.

— Все, можешь не искать, — обрадовал еговоспитатель, — ксивы готовы — отчаливаем!

Он торжественно вручил паспорт напарнику.

— Деньги тоже есть. Завтра смотаемся в город,приоденемся. Мы теперь при документах, бояться некого! Заодно возьмем билеты доМосквы. Или ты в Ленинград рванешь?

— Не знаю пока, — растерянно ответилКольцов, — у нас завтра турнир по баскетболу, физрук просил помочь.Посудить.

— На хрен тебе этот турнир?! Всё! Свобода!.. Руки вноги — и в столицу! Не врубаешься, что ли?

— Врубаюсь… Перед Зинаидой неудобно. Обещали до концасмены. Ленка одна не справится.

— Что значит «неудобно»? Мы и так две смены на нееишачили. Ну что, со мной едешь или к себе?

— К себе… Чего мне в Москве делать?

— Хозяин — барин.

После обеда к Виктору Сергеевичу подошел Коля Федькин, самыймладший пацан в их отряде, и в силу этого — самый забитый. В анкетенеправильно указали его год рождения, и он попал в «Глухарек» вместо«Светлячка».

— Виктор Сергеевич, Елена Владимировна сказала, что навсех палаток не хватит… Это правда?

Речь шла о палатках для похода. Через неделю наступалаочередь идти в поход шестому отряду, и дети потихоньку готовились к этомуответственному и интересному мероприятию. У завхоза было всего шесть палаток,они передавались из отряда в отряд. И все равно места на всех не хватало. А когооставят в лагере? Самых слабых. Суровы и беспощадны законы общественной жизни.Школа выживания, блин.