— У меня его нет… Он там… Да даже если б и был. Губу нераскатывай…

Где там, Виктор Сергеевич уточнять не стал.

— Ай-ай-ай, — покачал головой Казбек, —обманывать нехорошо. Какой же ты пример подаешь воспитанникам… Общак у тебя,уважаемый… Зря ты тогда того парнишку пожалел. Надо было ему клешню сломать.Глядишь, и не сдал бы тебя. Очень ему плохо сиделось. Пришлось откупитьсяинформацией.

Сумрак не удивился услышанному. Зона ломает слабых. А уж Милюкова…

— Хе-хе-хе, — заперхал опарыш.

— Короче, Сумрак, — жестко продолжил Шаман, —мы и так из-за тебя время потеряли. Или тарань общак, или начнем недоносковвалить. Сначала их, потом тебя. Быстро, козел!

Один из земляков Казбека выдернул Арсения. Тот сопротивлялсяи кричал. Бандит зажал ему рот ладонью, а когда Арсений цапнул его за палец,резко саданул ребром ладони по шее пацана.

— Заткнись, ублюдок… Хахалю своей мамки спасибо скажи…

Арсений обмяк.

Опарыш снова захихикал.

Сумрак понял, что дело не разойдется со словом. Будутвалить. Сам-то Шаман припухнет, побоится, но этот красавчик на гашеткуавтоматную нажмет не задумываясь. Он мать родную завалит и не дрогнет. И какони друг друга находят?

— Хорошо… Банкуй пока… Не бойтесь, дети. Они вас нетронут.

— Это как сказать.

Виктор Сергеевич сбегал к сосне, раскрыл портфель, досталпакет. Вернулся на полянку.

— Отпусти детей.

— Дай сюда! — Шаман призывно махнул рукой.

— Подавись.

Сумрак кинул пакет ему под ноги. Опарыш нацелил автомат навоспитателя. Шаман заглянул внутрь и довольно улыбнулся.

— А говорил, нет…

— Я тебя все равно достану… Ботаник.

Шаман не знал, кто такой ботаник. Но по тону, которым Сумракпроизнес последнее слово, он понял, что это гораздо серьезней, чем какой-нибудьпидор или чушок. И еще он понял, что авторитет сдержит обещание. Обязательносдержит. И в Закавказье найдет, и в Антарктиде.

И то ли от страха, то ли от нанесенного оскорбления оннервно вскинул пистолет и, зажмурившись, дважды нажал на крючок.

— Не достанешь!

Птицы вспорхнули с деревьев, лесные жители рассыпались поноркам. Дети закричали.

Шаман подхватил пакет, кивнул своим корешам и, как тень,исчез за деревьями. Кореша исчезли следом, оставив детей в покое…

Сумрак устоял на ногах. Схватился за сосну и медленно сползна мох. Он не почувствовал боли. Только резкий, пронизывающий, жуткий холод,идущий от земли.

— Виктор Сергеевич!!! Миленький…

— Надо остановить кровь! Лизка, дай платок… Расстегниему рубашку!

Виктор Сергеевич приоткрыл глаза и покачал головой:

— Не надо рубашку…

— Костян, беги в лагерь! Зови Зинаиду!

— Ага!

— Виктор Сергеевич, миленький, не умирайте, —плакала Лиза. — Пожалуйста! Вы такой хороший… Потерпите… Виктор Сергеевич,ну, пожалуйста…

— Виктор Сергее-е-е-вич…

Воспитатель еще раз приоткрыл глаза и едва заметноулыбнулся…

Он уже почти не видел детей, почти не слышал их голосов. Онне слышал грохот выстрелов на окраине леса. Не видел, как Сергей Гагаринавтоматной очередью срезал отстрелявшегося Шамана, как «тайфуновская» пулянастигла опарыша… Как вожатый Кольцов сцепился с одним из кавказцев, кувыркаясьпо мокрой траве и пытаясь вырвать нож…

Он видел только море и белый удаляющийся парус, как тогда восне, во время родительского дня. Он плыл за парусом по бескрайним волнам, и скаждой секундой вода становилась холоднее. Он замерзал и уже совсем нечувствовал своего тела.

И единственным, что его согревало и заставляло плыть дальше,были едва различимые крики его детей:

— Виктор Сергееви-и-и-ч!..

* * *

Как вам, уважаемый читатель, известно из далекого детства,все сказки имеют конец. Счастливый или реалистичный. И данная сказка — неисключение. Кто-то любит хеппи-энды, кому-то нравятся драмы. На вкус и цвет… Иобрадовав одних, невольно огорчишь других. Чего, если честно, не хотелось бы.

Поэтому мы предлагаем два финала нашей сказки. Счастливый иреалистичный. Вам остается только выбрать, какой из них прочитать.

Чтобы всем было хорошо и все остались довольны.

Виктора Сергеевича Сумарокова успели привезти в тихомирскуюбольницу и сделать операцию. Извлекли обе пули, закачали свежую кровь. Правда,отойдя после наркоза, он с грустью констатировал, что вновь лишился свободы.Руки сковывали наручники. Через десять дней, когда он смог самостоятельнопередвигаться, его перевезли в тюремную больничку, а после того, как выздоровелокончательно, — вернули на зону. Кольцов уже находился там.

Вышкин, еще не вышедший на пенсию, узнав, что Сумароковполучил пулю, спасая его пасынка, добился прекращения уголовного дела о побеге.На основании того, что побег являлся крайней необходимостью. Соответственно,было прекращено дело и в отношении подельника — Евгения ДмитриевичаКольцова.

Автомат, из которого отстреливался опарыш, принадлежалубитому часовому. В кармане у опарыша нашли крестик задушенной им женщины… Самопарыш числился в федеральном розыске за серию налетов с убийствами вЕкатеринбурге.

Гладких написал рапорт о переводе его на новое место службы.

Паша Клык пал внезапной смертью от баллистической ракетыпрофессионального наемника.

Осенью Виктор Сергеевич освободился. В Москву он не поехал.Вернулся домой, в Тверь. Хотел устроиться на работу в местную школу, но его невзяли ввиду изъянов в биографии. Организовал детскую секцию бокса. Публикуетстатьи в криминальном издании о тюремных нравах. Написал письмо ТатьянеПавловне. Через месяц они с Арсением приехали к нему. Несмотря на горький опыт,Татьяна рискнула поставить роспись в свидетельстве о браке. И до настоящеговремени об этом не жалеет.

Кольцов освободился через два года условно-досрочно.Возвратился в Питер. Устроился преподавателем ОБЖ в среднюю школу. Поначалу еготоже не хотели брать, но помогла матушка-коррупция. Женился, родил еще однудочь.

Друг друга товарищи педагоги больше не встречали.

Виктора Сергеевича Сумарокова успели привезти в тихомирскуюбольницу и сделать операцию. Извлекли обе пули, закачали свежую кровь. Правда,отойдя после наркоза, он с грустью констатировал, что вновь лишился свободы.Руки сковывали наручники. Через десять дней, когда он смог передвигаться, егоперевезли в тюремную больничку, а после того, как выздоровелокончательно, — вернули на зону. Кольцов уже находился там.