– Ну, как ты меня находишь? – спросила я Сережу,которого, уже давно мысленно потрепав по мясистым ушам, решила называть Сержем.

Серж, выйдя из состояния мрачного анабиоза, в которомпребывал, ответил:

– С удовольствием нашел бы тебя на заднем дворегородской санэпидстанции с дыркой во лбу. Но, к несчастью, чудеса невозможны.

– Действительно невозможны, иначе я бы тебе обязательнопонравилась.

– Ты же не сотенная купюра, чтобы мне нравиться.

– Надеюсь, твой хозяин будет хоть чуть-чуть галантнее,– примирительно сказала я Сержу.

– Его дело, – отрезал он.

…Грек появился ровно в семь, пунктуальность, судя по всему,была его коньком. Он осмотрел нас с живым интересом, но как единую скульптурнуюгруппу, даже не выделив мой приглушенный ненавязчивый макияж. А ведь запоследние полтора часа я сделала все, чтобы понравиться ему.

– Ну, вы поладили? – спросил Грек тоном старой девы,которая оставляла в чужих руках свою любимую кошку для брачных игр, а теперьжаждет узнать результаты.

– Безусловно, – ответила я за себя и за Сержа, – весьдень играли в карты на деньги.

Серж, ставший в присутствии хозяина кротким, как овца,молчал.

– Вы готовы? – спросил меня Грек.

– Да. – Ни он, ни я не вложили в вопрос и ответ двойныхи тройных смыслов, так, старые приятели, собирающиеся на деловую вечеринку.

– Тогда поехали. Сережа, проводи нас. Серж сготовностью проскочил вперед, я видела только его коротко стриженныйсамодовольный затылок, умеющий быть таким преданным хозяину.

– У вас отличный сторожевой пес, – с милой улыбкойсказала я Греку.

– Спасибо. Вы тоже отлично выглядите, – вернул мнекомплимент Грек.

– Он даже обнюхал мои вещи. Хорошо, что не пометил.

– Сережа не доверяет никому.

– А вы? , – Иногда.

…Спустя полчаса я сидела за столиком Грека в “Паризиане”.Все было так же, как и два дня назад, – тот же джаз, те же музыканты,старательно подражающие великим неграм. Только столик, за которым мы сидели с Власом,так и не был занят. Хрупкие бокалы, стоящие в обрамлении салфеток, благополучнопережили Власа, их стекло даже не замутилось. А я не могла отделаться отмалодушного ощущения, что Влас сейчас появится, на ходу подтягивая брюки. Но онне появился. И вместо циничного трепа с моим глуповатым любовником я былавынуждена светски заказывать блюда, о названиях которых не имела понятия.

Грек был подчеркнуто вежлив, и со стороны мы казалисьбанальной любовной парочкой.

– Знаете что, – наконец не выдержала я, – мне плеватьна ваш ресторан, до двадцати шести лет я даже не подозревала об ихсуществовании. Заказывать я не умею и нож для рыбы вполне могу всадить подребра зазевавшемуся официанту.

– Ну, не стоит возводить на себя напраслину, – мягкопожурил меня Грек, – вы ведь не инфант террибль, как бы ни пытались мне этодоказать. И потом – ножи для рыбы, как правило, туповаты.

– Мне все равно. Заказывайте сами.

Грек заказал еду, и мы продолжили наш светский разговор.

– Вы занятная штучка. – Он пристально рассматривал менясквозь наполненный шампанским бокал.

– Это оптический эффект, – не осталась в долгу я. –Взгляните на меня невооруженным глазом, и ваше мнение сразу переменится.

– Сережа вас возненавидел, я это понял сразу. – Грек несчел возможным поддержать мой игривый тон.

– Это не повод, чтобы пустить меня в расход.

– Это повод, чтобы задуматься. Редко кто вызывает унего такие сильные эмоции. Максимум, на что его может подвигнуть человек, –брезгливое равнодушие.

– Человек или женщина?

– Хороший вопрос. Но он уже много лет моя тень, а утени не бывает личных пристрастий.

– На вашем месте я не стала бы обольщаться.

– И тем не менее… Вы, несомненно, мало похожи надругих.

– Людей или женщин?

Грек коснулся моей щеки кончиками пальцев – впрочем,прикосновение не было чувственным, оно ничего не обещало.

– Людей, девочка, людей. Боюсь, что как женщина вы ещедостаточно примитивны, вы только нащупываете свою тактику. И чтобы вы не терялина это время, маленький совет: можно либо подчинять, либо подчиняться – такпоступают мужчины. Женщины же комбинируют эти два понятия, и этим отличаются отмужчин. Ничего другого человечество не придумало. Так что война полов – этовсего лишь никем не нарушаемое вечное перемирие, где каждый возделывает своеполе и никто никому не мешает.

– Но есть еще третий путь – вообще выйти из игры.

– Не пойдет, – наставительно сказал Грек, – все, ктомог, уже вышли и благополучно устроились в качестве символов мировых религий.

– Думаю, что не это вас беспокоит.

– Да. – Грек внимательно смотрел на меня. – Я все времявижу в вас двойное дно, но разглядеть, что на нем покоится, никак не могу.Что-то ускользает от меня, а я не люблю, чтобы от меня что-то ускользало.

– Если это касается того, что произошло…

– Похоже, нет, – Грек старательно подбиралформулировки, – это скорее касается вас самой.

Конечно, он был проницательным человеком, это тебе не Влас сего аккуратной задницей и хорошо подвешенным членом, – однако и он не смогсформулировать главного. Потому что главного не знала я сама. Я не знала своейсобственной души, нынешней души, – она так же формировалась, как и совсемнедавно лицо; она еще не устоялась, она позволяла себе гримасничать и бытьнекрасивой – и, как ни странно, это мне нравилось. Но зато не нравилось Греку –я вспомнила вдруг грубое откровение Власа: “Я ненавижу то, чего не могупонять”, естественная человеческая реакция.

– Хотя разгадка может быть самой простой, – продолжалразмышлять Грек.

– Выдумаете?

– Ловлю себя на мысли, что мне хочется вас раздеть.

– Вот как? – Я удивленно вскинула брови и подумала, чтововсе бы не сопротивлялась этому. – А как же ваше кредо не заводить любовниц?

– Вы опять меня не поняли, – остудил мой пыл Грек. –Вас хочется раздеть в самом опасном смысле слова – сдернуть кожный покров, каксдергивают одеяло.

– Стоит ли?

– Есть еще один щадящий вариант – терапевтический.Нужно просто понаблюдать за вами, когда вы спите и не можете себяконтролировать. Так что опасайтесь заснуть с кем-нибудь в одной постели. Этодружеский совет.

– Дружеская поддержка была бы воспринята мной с неменьшим энтузиазмом. – Грек, конечно, был хорош со своими симпатичными, номаловразумительными софизмами, но обольщаться не следовало; сейчас у хищникаперерыв на обед и он вполне может пофилософствовать до следующего приема пищи.А пищей можешь оказаться ты, Власа стерли с земли, как хлебные крошки со стола,а ты ничем не лучше Власа. – ..