— Мне приснился сон. Мне снилось, что я должна пойти на мост. Я проснулась и… поэтому я отправилась на мост. Вам нравятся мои цветы?

— Цветы?..

Лунно-серебристое сияние заулыбалось — это заиграли ее губы.

— Вам не спалось? — прошептала Софи.

— А-а-а… мне нужно было освежить голову. Мне…

— Вам нелегко. Я понимаю… Хотите пойти со мной на мост?

— Но вы же только что там были! — возразил Альберт.

— Ничего. Я могу вернуться с вами. — И она первой пошла обратно, зная, что он послушается.

И он, как Аппель ранее, словно привязанный, поспешил за ней. Софи, что поразило его, скользила очень быстро, движения ее, плавные и нежные, были почти неуловимы — из живой женщины она превратилась в духа, что заманивает очарованного мужчину в таинственное место в единственном желании — высосать из него силы. Раз Альберт окликнул ее, попросил ее сбавить шаг, но Софи как не слышала его.

Пропасть закуталась в сизый туман. Мост летел и, показалось Альберту, раскачивался. Софи первой ступила на него, а после взглянула на своего спутника — и глаза ее были слишком близко и далеко, пустые и неправильно красивые глаза.

— Я не смогу, — глухо ответил он.

Он отступил, чтобы не смотреть в туманную бесконечность.

— Нет, я не… нет. Я… пожалуйста, вернитесь, там может быть опасно.

— Разве я могу упасть? — спросила Софи.

— Нет, я… я ненавижу этот мост! Я не хочу быть тут! Понятно?

С небесным спокойствием она смотрела на него сверху, а полы ее платья раскачивались ветром — вот-вот она взлетит. Образ этот причинял невыносимую боль. Он закрыл глаза руками, чтобы она перестала на него смотреть. Отчетливость, которую приобрел ее облик вопреки законам раннего утра, — она резала глаза. Нет, глаза болели от напряжения — от ресниц отделилось несколько капель крови. Он кое-как отыскал землю и сел.

— Вам плохо? — спросила Софи.

Он притворился, что не расслышал; она повторила вопрос.

— А, черт! Черт, мне плохо! Да, мне плохо!

— Это из-за меня?

— Из-за… Нет!

— Я не знала, что Катерина…

— Я не хочу об этом говорить!

Рукавом он вытер глаза и взглянул на Софи — волосы ее растрепались на фоне посветлевшего неба. Меланхолично она трепала букет, обрывала лепестки и бросала на ступени моста.

— Я понимаю ваш гнев, — негромко сказала она. — Я понимаю ваше горе. В ближайшее время я испытаю схожее горе. Мой муж, Петер, умрет в эти дни.

— Что?.. — то было так внезапно, что Альберт не понял ее.

— Мой муж скоро умрет, — повторила Софи.

— Петер? Но почему?

— Он выполнил последнее условие, чтобы сбылась его судьба. Это его рок.

— А что такого сделал Петер?

— Вы хотите знать?

— Естественно! Вы только что сказали, что Петер вот-вот умрет!

— Вы знаете, что Альриха Аппеля призывают в армию?

В недоумении Альберт что-то пролепетал. Он ничего не понимал.

— Петер написал донос на него. Альриха бы не призвали, потому что он работает на пропаганду. В доносе мой муж написал, что Альрих Аппель любит мужчин. Петер исполнил условие своей судьбы.

Сказала она это спокойно, но Альберт ей не поверил. Мост, и Софи, и небо, и туман — в его сознании они сливались, как в мучительном сне (или у него закружилась голова?). Опершись о влажную землю, он встал на ноги. Встав к нему вполоборота, Софи смотрела на свои туфли.

— Нет, я… не верю в это… Не может быть! Альдо — наш общий друг! Это… лишено смысла! Зачем? Зачем ему это?

— Вы думаете, мой муж преследовал какую-то выгоду? — тихо спросила Софи.

— Это вы мне скажите! Это вы говорите о доносах! Черт! Это… это ваши безумные выдумки! — закричал он. — Вы думаете, вам верят? В ваши бредни, которые вы выдаете за предсказания? Да никто вам не верит! Над вами насмехаются, за вашей спиной! А почему! Потому что ты ненормальная! Тебе нужно лежать в психушке! Ты…

Как не слыша его, она смотрела вверх. Не переставая ругать ее, Альберт пошел обратно; на повороте налево он споткнулся и упал бы, если бы не схватился за дерево. Софи не шевелилась. Наступало спокойное и светлое, обыкновенное летнее утро. Софи взглянула вниз. А после взмахнула букетом — и бросила его с моста в туман.

1930

Как-то он узнал, что они с Альбертом Мюнце живут на одной улице. Выходили они из дома приблизительно в одно время и шли навстречу друг другу: Дитер — к трамвайной остановке, а знакомый его, кое-как удерживая портфель, — в сторону вокзала. Желая быть культурным, последний считал нужным снимать шляпу, а Дитеру не оставалось ничего иного, как отвечать ему кивком, дабы не лишиться самоуважения. Увидел он затем и членов его небольшой семьи: мать его, сухонькую слабую женщину в старом пальто и шляпке с опущенной вуалью, обязательно в перчатках, и, кажется, сестру, похожую очень на Альберта внешне, красивую темной южной красотой. Идя за ними однажды по улице, невольно Дитер услышал их разговор, узнал, что девушку зовут Мартой, а брата она по-домашнему называет Бертель: «…Мне кажется, Бертель слишком строг. Он считает меня безответственной, но сам он излишне сух и серьезен. Даже Альбрехт не столь замороженный, мама…». Альбрехтом звали их кузена.

Вечером, закусывая и читая в дешевом кафе на углу, он заметил за столом поодаль Альберта Мюнце; тот то читал из криминальной психологии, то выписывал нужное в огромный блокнот. Несколько раз Альберт вставал и шел долить кофе, и, когда он проходил мимо Дитера, тот видел его покрасневшие от усталости или напряжения глаза. Через час утомившись, Альберт достал из кармана платок и приложил его к глазам, чтобы убрать капли крови; чтобы скрыть это, он вышел в туалет, а вернулся из него слабым и каким-то рассеянным. Не сумев читать дальше, Альберт убрал книгу в портфель и, посидев немного над чашкой кофе, тихо ушел.

В следующий раз, тоже вечером, он сидел уже с Альбрехтом и, наливая вино себе, говорил. Чтобы послушать их, в любопытстве Дитер сел за ближайший стол, но спиной, чтобы Альберт его не узнал.

— Нужно учиться. Ты понимаешь?

— Все понимаю, но… не могу я заставить себя! Вот ты мне скажи, кузен Берти: что ты видишь тут? Ну?

— Пиратские корабли в южном море. Разве ты не слышишь, как поют русалки?.. Я люблю женские голоса, их нежность…

— Ну, хватит притворяться! Ты не романтик, Берти. Тут же простая мазня! Тебя послушать, так в любом нагромождении можно увидеть хоть корабли, хоть подлодки. Больное мышление!