– Ну да, Альберт Трулька, который вел это дело, тоже все понял и хотел войти в долю.

– А ты откуда знаешь? – Олькевич никак не мог взять в толк, почему Пытлок так заинтересовался этим делом вместо того, чтобы приятно проводить время во «Фрегате».

– Разве ты не заметил? Когда мы вошли в его квартиру, Бертик сразу прикрыл дверь комнаты поменьше. Но я увидел, что там стоят коробки с импортной техникой. Их было много. И у него был новый телевизор с пультом и видеомагнитофон.

– Он мог купить, – предположил Теофиль.

– Не рассказывай сказки, Теось. Откуда у милиционера так много денег, чтобы купить столько телевизоров? Бертик не дурак. Быстро сообразил, сколько может заработать. Все это прекрасно, но мы по-прежнему не знаем, кто убил железнодорожника, я не верю, что это мог сделать Бертик.

В этот момент серый пластмассовый телефон на столе Пытлока ожил. Он не зазвонил, но заморгала красная лампочка, расположенная рядом с диском.

– Говорит Пытлок, – сказал старший лейтенант в трубку. Он удивленно поднял брови, а затем посмотрел на Теофиля: «Звонят тебе, из Познани».

Этого только не хватало, подумал Олькевич, уверенный, что звонит Мартинковский проверить, как продвигается расследование. А оно никак не продвигалось, потому что все, что сказал Пытлок, вроде бы имело смысл, но ни на шаг не приблизило его к убийце. Он нехотя подошел к телефону.

Он взял трубку, и оказалось, что он был прав. Звонил, действительно, Мартинковский. Но его слова заставили Теофиля сначала побледнеть, а потом покраснеть от злости.

– Он меня подставил, – ему было трудно дышать из-за приступа ярости. – И теперь он приехал в Катовице? Может, он меня хочет найти? – Он сам испугался своего вопроса, потому что представил себе, как огромный Раймонд Ливер отрезает ему кисть. – Этот второй железнодорожник, оставшийся в живых, поехал домой, мы послали туда Блашковского, чтобы он понаблюдал за ним.

Он замолчал и стал слушать поручения своего начальника. Он ответил уже более спокойным голосом:

– Я понял, мы уже выезжаем. – Он передал трубку Пытлоку и снова сел на стул.

– Рассказывай, что случилось, – обратился к нему старший лейтенант.

– Они уже знают, кто убил железнодорожника из Познани, и говорят, что этот же человек совершил убийство в Катовицах. Может, это и один человек… – рассуждал Теофиль.

– Так это само собой разумеется, – нетерпеливо перебил его Пытлок.

– Фред Мартинковский, мой начальник, сказал, что Ливер, то есть Дутка Раймонд, скорее всего, поехал в Катовице. Ему кажется, что он хочет убрать свидетеля в Катовицах, вот я и подумал, что меня. Но майор сказал, что речь идет о втором железнодорожнике из венского поезда. Потому что сегодня, то есть вчера, кто-то убил в Познани второго проводника из берлинского поезда, работавшего с безруким…

– Черт, – вздрогнул Пытлок.

– Я тоже испугался, когда он мне сказал, что речь идет о свидетеле, потому что я хорошо знаю Ливера, – продолжал Олькевич. – Вот я и подумал, что он меня хочет убить, ведь я с ним не так давно разговаривал…

Пытлок схватил Олькевича за плечо и сильно его тряхнул, чтобы вернуть к действительности:

– Теось, очнись. Я имею в виду, что у этого железнодорожника сейчас находится твой парень.

– Черт, – взвизгнул Олькевич и вскочил на ноги. – А может, он перепутал дорогу и не доехал?

12:15

Господи, неужели моя смерть должна быть такой глупой? – подумал Мариан Клюта, посмотрев на свое отражение в дверце полированного шкафа, стоявшего в большой комнате. Он лежал на полу со связанными капроновым шнуром руками и ногами, а в рот ему затолкали противную половую тряпку, которая в лучшие времена была трусами его жены. Его связали так крепко, что он не мог пошевелиться. Впрочем, он делал вид, что лежит без сознания, потому что не был уверен в том, какие намерения у нападавшего. Может, он хотел его только напугать. Так ему говорил Трулька. Он всего лишь пытается тебя запугать, убеждал его милиционер.

Как только Клюта вышел из комиссариата, он побежал позвонить на почту. По дороге в здании воеводской администрации и комитета партии были таксофоны, но они висели на стене, поэтому любой мог услышать разговор. Он быстро пересек площадь рядом с бывшим Силезским сеймом, где сейчас располагалась воеводская администрация, и новым зданием Воеводского комитета Польской объединенной рабочей партии. Он побежал в сторону Плебисцитной. Он был на улице Почтовой уже через 10 минут. Он влетел на почту и стал в очередь к телефонным кабинам. Перед ним была лишь одна женщина, но пока она выговорилась, прошло 15 минут. Наконец она вышла, а Клюта посмотрел на нее с ненавистью. Он вошел в кабину, нашел в блокноте данные Трульки, бросил жетон в аппарат и набрал номер. Он уже подумал, что никто не ответит. Разозлившись, он хотел повесить трубку, чтобы попробовать еще раз, он ведь мог неправильно набрать номер, как вдруг послышался заплетающийся голос Трульки.

– Это Клюта, – сказал он, не обращая внимания на то, что его собеседник был мертвецки пьян. – Сегодня на вокзале я видел человека, сделавшего мне предложение и сказавшего, что для меня уже есть рабочие руки.

– О чем это ты? – ничего не понял Трулька.

Клюте понадобилось несколько минут, чтобы все объяснить милиционеру. Тот наконец понял и как будто пришел в себя, старательно выговаривая каждое слово, он сказал ему идти домой и ждать. А он постарается приехать как можно скорее.

Немного успокоившись, Клюта пошел на остановку трамвая напротив Центрального вокзала. Отсюда отправлялся трамвай № 13, на котором он мог доехать до конечной, а затем пройти через Бытковскую рощу и попасть в свой микрорайон. Он добрался до квартиры за полчаса. Клюта жил в многоэтажном доме, который местные называли общежитием гостиничного типа, так как он был разновидностью рабочего общежития, но с более высокими стандартами. В 70-е годы такое жилье давали семьям рабочих с детьми. Оно было предвестником нормальных квартир, потому что в нем была одна комната, кухня и санузел. Можно было обставить квартиру своей мебелью и считать, что живешь в нормальных условиях. Клюта получил жилье в 81-м году и сразу перегородил комнату стенкой из ДСП. Получились две комнаты, одна побольше для него и жены, а вторая поменьше для сына. Сейчас связанный Клюта лежал в большой комнате и не знал, где находится напавший на него человек.

– Вот мы и встретились, – послышался голос над его ухом. Он ничего не ответил, притворяясь, что еще не пришел в сознание. После удара, нанесенного ему в дверях, он по-прежнему мог