случаев. Ботинки тоже были приличными, итальянскими, из натуральной кожи, а не из этой мерзкой имитации. Он купил их на Лазаревском рынке в том же году, что и костюм, и обул, может, раза три. По случаю официального визита он почистил их специальным средством. Вчера он чистил их целый час, и в них можно было увидеть свое отражение. Он удивился, что едва переступив порог комиссариата, почувствовал, что натер мозоли. Черт с ними, с мозолями, подумал Теофиль, я ведь не каждый день получаю денежную премию от воеводского комиссара за образцовую службу и приказ о присвоении звания лейтенанта. Премию за это расследование Олькевич рассчитывал получить, потому что он блестяще его провел, но о повышении даже не думал. Сегодня утром по секрету ему сообщил об этом Фред Мартинковский, которому в свою очередь шепнул на ухо полковник Жито.

С другой стороны, думал Теофиль, разглядывая носки своих элегантных ботинок, если хорошенько подумать, с самого начала расследование развивалось каким-то необъяснимым образом. Все как будто было нормально, однако… Наверное, им управляла высшая сила, а может, милицейский инстинкт. Как иначе объяснить тот факт, что он оказался в притоне на Струся и наткнулся там на помощника Дутки, этого Корболя, который его чуть не застрелил. Конечно, его ранил Гжегож Коваль, но, если бы не он, Теофиль Олькевич, Коваля бы там не было. И потом, кто задержал дружка Бродяка Толстого Ричи? Тоже он. Из-за этого им обоим пришлось сбежать и выследить в Познани Раймонда, который так испугался, что убрал всех свидетелей, сначала рыжеволосую проститутку в общежитии, позже второго железнодорожника из берлинского поезда, а потом поехал в Катовице. А там его уже ждал следователь Теофиль Олькевич… Правда, если бы не Блашковский, гордо расхаживающий сегодня с разбитым лицом по комиссариату, может, Дутку пришлось бы дольше искать. Но он ведь совершенно случайно занялся железнодорожником Клютой. Ливер все равно бы нашелся, рано или поздно.

Когда они его прижали вместе с Пытлоком, который, следует признать, немного помог ему в расследовании, Дутка во всем сознался. Он готов был даже сказать, что сам додумался до того, чтобы отрезать руки. Но Теофиль хорошо знал, что тот подражал русским. Не мог какой-то Ливер придумать такой способ устрашения.

Он взял стакан со стола. Он хотел скорее сделать первый глоток, хоть его тошнило от одной мысли об этом. Но что поделать, он и не такое пил. Он вспомнил бутылку одеколона «Пшемыславка», которую выпил когда-то в приступе отчаяния. У него потом целую неделю была цветочная отрыжка. По сравнению с «Пшемыславкой» кофе не настолько противный, подумал он, только в нем совсем нет градусов.

Он уже хотел глотнуть кофе, когда дверь, ведущая из коридора в секретариат, открылась, и внутрь бодрым шагом вошел полковник Жито.

Олькевич и Мартинковский поднялись с кресел и вытянулись по стойке смирно. Полковник махнул рукой и подошел к столу, за которым сидела пани Кристина. Он галантно поцеловал поданную ему руку и только после этого приблизился к своим подчиненным.

– Ну что, орлы, как самочувствие? – поинтересовался он, пожимая им руки.

– Спешу доложить, что все отлично, пан полковник, – сказал Олькевич. Он, конечно, должен был дождаться, пока ответит Мартинковский, но никто из старших по званию офицеров не обратил внимания на несоблюдение субординации.

– Пойдемте, – сказал Жито и первым направился к кабинету начальника.

Вскоре все трое стояли перед воеводским комиссаром. Тот выслушал краткий отчет, в котором Жито доложил об окончании расследования по делу об убийстве железнодорожника и стрельбе на улице Струся. Комиссар поблагодарил с заметным удовлетворением и пригласил всех сесть за стол для заседаний. Сам он занял место во главе стола.

– Ну что, Олькевич, рассказывайте, как все было, я получил материалы дела, но не было времени их читать, – сказал комиссар, улыбаясь. – Рассказывайте по порядку, не спешите.

Теофиль вдруг почувствовал, что у него пересохло во рту. Он хотел что-то сказать, но не мог произнести ни слова.

– Как это я не подумал, что нужно немного промочить горло, – спохватился комиссар. Он быстро подошел к шкафу из Сважендза, открыл бар с подсветкой и вынул бутылку водки «Старка» и четыре рюмки. Он поставил их на стол, а потом подвинул в сторону гостей.

– За успех! – произнес он тост, и все выпили. Олькевичу сразу полегчало. Сегодня он ничего не пил с самого утра, потому что боялся, что комиссар может почувствовать запах. А он сам им налил.

– На этого Ливера, то есть Раймонда Дутку, убившего железнодорожника в поезде из Берлина, я давно обратил внимание… – начал свой рассказ Теофиль.

9:30

Толстый Ричи вынул сигарету из пачки «Кэмел» с верблюдом и потянулся за своей зажигалкой «Зиппо». Он купил ее в ФРГ. Он увидел похожую в фильме о войне во Вьетнаме. Американские солдаты пользовались такими зажигалками. Когда он заметил ее в магазине во Франкфурте-на-Майне, он сразу вошел и купил ее. Он немного удивился, что она бензиновая, как зажигалки 70-х, но заплатил почти 50 марок, и она стала его собственностью. В конце концов, бензин – не проблема, правда, в польских киосках не было бензина для зажигалок, но обычный бензин для автомобилей, хоть и по карточкам, можно было достать.

Он положил зажигалку обратно в карман джинсовой куртки и вышел из подъезда своего дома на улице Лампе. Через полчаса откроется «Певекс», поэтому ему нужно было пойти на Грюнвальдскую рядом с Познанским выставочным центром – его люди должны знать, что с ним все в порядке. Хоть Тунё Клык уже разболтал всем в городе, что у милиции нет никаких претензий к Ричи, но лучше самому пару дней побыть на виду. Он прошел мимо эксклюзивного магазина «Польская мода» и вышел на улицу Красной Армии. Он не спешил, потому что ему не нужно было далеко идти. Осталось пройти мимо Дворца культуры, университета, а там уже был мост и Капонир.

Ричи обычно не обращал внимания на автомобили. Он знал разные марки, знал, как выглядит маленький «Фиат», «Полонез» и «Сирена». Польские автомобили были унылыми и непривлекательными, как люди на городских улицах. Но этот автомобиль привлек его внимание. Красный БМВ с немецкими номерами стоял возле здания Воеводского комитета. Автомобиль окружили дети, а в нескольких метрах от них стоял милиционер, поглядывавший то на автомобиль, то на детей. Если бы не его присутствие, детвора сразу приклеилась бы к автомобилю, чтобы хоть разок прикоснуться к заморскому чуду. Ричи тоже остановился и стал его разглядывать.

Это был очень красивый автомобиль. Он как будто только