затем поднял с пола принадлежавший Блашковскому пистолет. Он проверил предохранитель и направил оружие в сторону Клюты.

– Вот и сказке конец, – сказал он, целясь в железнодорожника. Он нажал на курок, но пистолет не выстрелил. Он нажал еще несколько раз, но в ответ раздался лишь глухой щелчок.

– Что такое? – не мог понять Ливер.

– Гражданская милиция, уважаемый пан Раймонд, – отозвался знакомый голос в дверном проеме. Там стоял и улыбался младший лейтенант Олькевич со своей зажигалкой, имитирующей пистолет.

Но Теофиль, в спешке не подумавший о том, чтобы получить оружие в катовицком комиссариате, совершил ошибку. Пистолет, действительно, выглядел как настоящий. К сожалению, Раймонд был одним из первых, перед кем он похвастался своей зажигалкой сразу после того, как купил ее на Лазаревском рынке. Поэтому сейчас Дутка, увидев направленный на него игрушечный пистолет, рассмеялся и набросился на Олькевича. Ему хватило трех секунд, чтобы сильным ударом в нос вырубить милиционера, отобрать у него пистолет и выбежать на лестничную площадку. Здесь он столкнулся с запыхавшимся Пытлоком. Старший лейтенант сначала бежал за Олькевичем. Они взбирались вверх по лестнице, потому что лифт не хотел ехать на первый этаж. Но Пытлок поскользнулся и упал. Пока он поднимался, Олькевича уже и след простыл. Когда он наконец прибежал на место, то увидел перед собой большого мужчину с пистолетом в руке, который тот приставил к его голове. Долго не раздумывая, он поднял руки вверх. Преступник посмотрел на него удивленно, а потом сильно оттолкнул от себя, как будто устраняя препятствие со своего пути. Пытлок второй раз в течение нескольких минут упал на лестничную площадку, но на этот раз так неудачно, что перевернул металлическую подставку с цветами, стоявшую у двери квартиры соседей Клюты. Горшок с фикусом упал прямо на голову офицера, временно лишив его сознания. Дутка беспрепятственно добежал до лифта. Он как раз остановился на этаже, готовый к отправлению. Раймонд вскочил внутрь и выбрал первый этаж.

Старший лейтенант Трулька плохо себя чувствовал. А точнее очень плохо. Его тошнило, а хуже всего было то, что ему очень хотелось спать. У него было чувство, что он может уснуть стоя. Тем более лифта долго не было. Он нажимал на красную кнопку, чтобы его вызвать, но он застрял где-то на верхних этажах. Он думал только об одном: быстрее сесть в лифт, поехать наверх, войти в квартиру Клюты, сесть в кресло и поспать хотя бы пару минут.

Он по-прежнему не понимал, как он вообще позволил уговорить себя выйти из дома. Он лежал совершенно пьяный на диване, когда позвонил железнодорожник. Он хотел его успокоить и сказал, что приедет. Поэтому он встал, выпил бутылку «Тыске», благодаря чему немного пришел в себя, оделся и вышел из дома. Он не помнил, как доехал из своего микрорайона Тысячелетия до Семеновиц. Ему казалось, что он уснул, сидя за рулем рядом со своим домом, а проснулся под домом в Быткове. Не оставалось ничего другого, как выйти из «Сирены» и подняться наверх, потому что его стошнило бы на газон или он уснул бы прямо здесь. Он злился на себя за то, что согласился приехать, злился на Клюту за то, что он морочил ему голову, а сейчас злился на лифт за то, что он где-то застрял. Еще больше разозлившись, он уже хотел подняться вверх по лестнице, когда услышал грохот ехавшего вниз лифта. Прежде чем он успел схватиться за ручку, распахнувшаяся дверь лифта отбросила его на железные перила. Натянутые до предела нервы милиционера не выдержали.

– Вот придурок, – выкрикнул он и набросился на выходившего из лифта мужчину.

Дутка мог ожидать чего угодно, но только не нападения на первом этаже. Он не успел понять, что происходит, как получил несколько ударов кулаком. Трулька весил вдвое меньше Дутки, но эффект неожиданности сделал свое дело. Несколько сильных ударов вывели Ливера из строя, и он рухнул на пол. Из последних сил он попытался вынуть из кармана зажигалку в форме пистолета, отобранную у Олькевича. Ему нужен был какой-нибудь твердый предмет, чтобы ударить нападавшего. Когда Трулька увидел оружие, он впал в бешенство. Одним ударом он выбил из рук Дутки пистолет, схватил пухлую руку и вгрызся зубами в перебинтованный палец.

Крик, раздавшийся в подъезде, заставил проживающего на 11 этаже Августа Масожа, отсыпавшегося после ночного дежурства, выйти из квартиры и крикнуть вниз:

– Заглохни, а не то спущусь вниз и врежу как следует.

Но ему не пришлось спускаться. Раймонд Дутка перестал кричать. Он потерял сознание. Сверху на него навалился старший лейтенант Трулька и уснул.

Мариан Клюта не слышал шагов на лестничной площадке. Но он услышал причитания лысеющего толстяка с разбитым носом, поднимающегося с ковра, купленного год назад в универмаге «Зенит» в Катовицах.

– Чего уставился? – пробурчал Олькевич. – Работает милиция, – добавил он, поспешив разъяснить ситуацию.

Клюта третий раз за день обрадовался милиции, а потом расплакался. От радости. Он радовался, что остался в живых. Он не знал, что исключительно благодаря предусмотрительности одного милиционера из Познани, вручившего молодому подчиненному пистолет, на всякий случай незаряженный, чтобы неопытный сотрудник не причинил себе вреда по неосторожности.

г. Познань, понедельник, 17 марта, 9:15

Младший лейтенант Теофиль Олькевич удобно расположился в кресле, обитом красивой искусственной кожей, похожей на натуральную. Перед ним стоял стакан настоящего кофе, заваренного специально для него Кристиной, секретаршей воеводского комиссара. Стакан стоял на столе, накрытом стеклом, прижимавшим к столешнице узорчатую ловицкую салфетку из Центрального управления народных и художественных ремесел. Благодаря этому салфетка не пылилась, и разлитый кофе легче было стереть. Напротив него, в таком же кресле сидел майор Альфред Мартинковский. Вместо кофе он пил минеральную газированную воду. Фред сегодня уже два раза пил кофе, поэтому отказался от предложения пани Кристины. А Теофиль не отказался, хотя вообще не пил кофе. Этот визит заставил его нервничать, и он не стал заявлять о своих вкусах, а сразу согласился, когда пани Кристина спросила, заварить ли для него кофе.

Из радио на подоконнике доносились спокойные ритмы песни «Я люблю тебя, моя любовь», и Теофилю на минуту показалось, что певица Кора поет специально для него. Он чувствовал себя кем-то важным. Сам воеводский комиссар захотел с ним встретиться. Поэтому сегодня утром он надел свой лучший черный костюм, купленный еще в 72-м году в «Альфе». Вообще-то его выбрала и купила жена, а его роль ограничивалась примеркой и нытьем, что фасон слишком новомодный. Но Ядвига была права, потому что костюм, хоть и немного экстравагантный, идеально подходил для таких