быть без сознания. Вернувшись домой, он едва успел снять плащ и ботинки, когда в дверь позвонили. Он открыл, уверенный, что это Трулька. Из микрорайона Тысячелетия до Быткова он мог добраться на своей «Сирене» всего за 20 минут. Но в дверях вместо Трульки он увидел большого мужчину, потом его огромный кулак. После этого он уже ничего не видел.

– Я хотел сделать тебе предложение. Мы его раньше с тобой обсуждали, но сейчас я не могу. Если бы тогда ты его принял, сегодня меня бы здесь не было. Но ситуация изменилась, и мое предложение уже неактуально.

Клюта наивно полагал, что пока он не двигается, с ним ничего не случится. Нельзя ведь, думал он, издеваться над лежащим человеком. Он услышал, что мужчина уходит. Он попытался представить себе, куда он мог пойти. Вскоре он услышал характерный звук выдвигаемых кухонных ящиков. Он что-то искал в них. Затем из кухни послышалось, как он точит нож. Клюта очень испугался. Он напряженно думал, как можно спастись. Он не мог пошевелиться, поэтому о побеге не было и речи. Кричать он тоже не мог, потому что во рту были трусы. Он завыл, насколько позволял кляп. Оказалось, что он может делать это достаточно громко.

12:20

Милицейская «Ниса» промчалась мимо здания «Польтела», проехала перекресток с улицей Телевизионной, на которой возвышалась грандиозная телевышка Катовицкого отдела телевидения, и въехала в Бытков, район в Семеновицах Силезских, где жил Клюта. Справа и слева тянулись ряды многоэтажек. Водитель предупредил офицеров, что он не знает семеновицких улиц и придется спрашивать дорогу у местных. «Ниса» подъехала к автобусной остановке. Автобус, как на зло, уехал совсем недавно, поэтому на остановке было пусто. По тротуару в их сторону шел мужчина. Олькевич, сидевший на переднем сиденье, схватился за ручку и опустил стекло.

– Эй, вы, подойдите, – закричал он, высовываясь из окна.

– Я? – неохотно отозвался прохожий в сером пальто и черном берете.

– Где находится улица… – Олькевич обернулся. Старший лейтенант Пытлок копался в своем блокноте.

– Какая улица? – спросил мужчина в берете.

– Тихо, сейчас проверю, – разозлился Теофиль.

– Не знаете, что искать? – удивился прохожий.

– У тебя есть адрес? – спросил Олькевич у Пытлока.

– Подожди, где-то был, но потерялся.

– А где вы живете? – спросил мужчину Олькевич.

– В Быткове.

– Так вы знаете здесь все улицы?

– Знаю. Я здесь уже 15 лет живу.

– Какой адрес? – опять спросил Теофиль у Пытлока, продолжавшего листать блокнот. Наконец он ткнул пальцем в запись и разгладил рукой страницу.

– Корфантого, – произнес он, довольный собой.

– Корфантого, – повторил Олькевич мужчине в берете.

– А, Корфантого, – сказал мужчина и стал оглядываться вокруг. – Значит так: вправо, нет, влево, а потом…

– Так вправо или влево? – занервничал Теофиль. – Садитесь и покажите дорогу, у нас мало времени.

– Но мне надо домой…

В этот момент Пытлок открыл боковую дверь «Нисы» и вышел из микроавтобуса. Он схватил мужчину за воротник и толкнул к машине:

– Мы не будем тебя упрашивать. Садись и показывай, куда ехать.

Задержанный не сопротивлялся. Он послушно сел за водителем и указал направление:

– Сейчас влево.

12:25

Рядовой Блашковский нажал на кнопку, чтобы вызвать лифт. На лестничной площадке было мрачно, грязно и дурно пахло гнилью, мочой и хлоркой из мусоропровода. Через минуту лифт был на первом этаже. Он вошел внутрь и выбрал седьмой этаж. Лифт тронулся с грохотом. Прежде чем он доехал, он успел прочитать, что все бабы – стервы, Ярузельский капут, «Легия» – отстой, а «Рух» – сила. Он подумал, что это не слишком оригинально, подъезд его дома в Пиле тоже украшали такие золотые мысли, только вместо футбольного клуба «Рух» был «Лех». Женщины и Ярузельский пользовались неизменным успехом.

Он вышел из лифта и пошел по длинному коридору. Дверь квартиры Клюты была третьей слева. Сначала он хотел постучать, но тут же подумал, что не стоит спешить. Он решил проверить, что происходит внутри. Он приложил ухо к двери и прислушался. Вдруг он отскочил от нее как ошпаренный кипятком.

Что это? – звуки, доносившиеся из квартиры, удивили его и немного напугали: кто-то визжал как собака, но это не было животное. Нет, он не ошибся. Такие звуки мог издавать только человек и при этом смертельно напуганный. Блашковский нащупал кобуру с пистолетом. Вообще-то пистолет ему не полагался. Оружие ему выдал Мартинковский, наверное, для того, что он не чувствовал себя ущербным. Он тогда очень обрадовался неожиданному подарку.

Он снял пистолет с предохранителя и взялся левой рукой за дверную ручку. Дверь была заперта. Он не знал, что делать. Он подумал, что безопаснее спуститься за сержантом Шолтысиком, читавшим в машине «Рабочую трибуну». Когда Блашковский собрался выходить, Шолтысик спросил, нужна ли ему помощь, а Мариуш сказал ему, что он может остаться, потому что он сам справится. Сейчас он сомневался в собственных силах. Вдруг он услышал душераздирающий вопль. Он решил действовать. Он отошел к противоположной стене и с разбега навалился всем телом на дверь. Хлипкая дверь разлетелась на части, и Блашковский ввалился в прихожую. Мариан Клюта второй раз за день обрадовался, увидев милиционера.

Блашковский не удержался на ногах и упал на пол. Он быстро вскочил и осмотрелся вокруг. В комнате лежал связанный капроновым шнуром железнодорожник Клюта. Мужчина смотрел на него с ужасом в глазах. Блашковский, не отрывая взгляда от лежавшего Клюты, сделал шаг вперед. Увидев это, железнодорожник стал дергаться, как будто испугавшись милиционера. Мариуш удивился, что он так на него реагирует, и сделал еще один шаг в его сторону. Клюта дико завыл, потому что неизвестно откуда появился огромный мужчина с перебинтованной рукой. С удивительной ловкостью он подскочил к Блашковскому, схватив за руку с пистолетом, и прижал всем телом к перегородке, разделявшей две комнаты. Перегородка зашаталась и рухнула на пол. Бьющиеся мужчины ввалились в другую комнату. Клюта, лежавший на полу, дергался и визжал, настолько громко, насколько позволял кляп во рту. Но это не могло помочь Блашковскому. Напавший на него мужчина уселся сверху и ударил несколько раз кулаком в лицо. Этого хватило, чтобы молодой милиционер потерял контакт с окружающей действительностью.

– Клюта, ты что здесь устроил? Я буду жаловаться, – сказал кто-то на лестничной площадке.

Притихший Клюта опять начал громко визжать. Любопытный сосед вошел в квартиру и остановился в прихожей. Прежде чем пан Алойз, пенсионер металлургического завода «Единство», успел понять, что происходит, от мощного удара кулаком он потерял сознание. Он упал на дверь ванной и съехал по ней на пол.

Раймонд Ливер осмотрелся вокруг. Он обвел взглядом побоище, а