поведёт перекрёстный допрос и удастся ли адвокату посеять сомнения в результатах работы Хектоена.

На утреннем заседании 1 мая допрос Людвига Хетоена продолжился. Ученый объяснил, что он патолог, а не токсиколог и по этой причине никогда не принимал активного участия в химических анализах, связанных с делом семьи Своуп. Далее подтвердил, что его привлекли к расследованию Джон Пакстон и Томас Своуп-младшим, специально для этого приехавшие в Чикаго. Произошло это 22 декабря 1909 г. В тот же день они передали ему вещественные улики по этому делу – рвотную массу Маргарет Своуп и несколько капсул. Улики он в последующем передал Уолтеру Хейнсу, которого привлёк к расследованию.

Отвечая на вопросы о результатах эксгумации тела Крисмана Своупа и состоянии здоровья последнего, Хектоен заявил, что не обнаружил ничего, что указывало бы на менингит, но выявил «следы тифа на ранней стадии» (дословно: «were traces of typhoid in an early stage»). Следы кровоизлияния в мозг не определялись, внутренние органы выглядели в целом здоровыми. На вопрос о причине смерти молодого мужчины, Хектоен ответил лаконично: «Во-первых, он стал жертвой брюшного тифа. Также могло показаться, что он страдал от воздействия какого-то сильного парализующего яда». («First, the victim of typhoid fever. It also would seem he was suffering from the effects of some powerful and paralyzing poison.»)

Далее Хектоену были заданы вопросы о состоянии здоровья Полковника Своупа и свидетель сказал всё то, о чём в своём месте нами уже сообщалось, только сделал это более развёрнуто. Подводя итог обзору состояния внутренних органов богатейшего человека Миссури, Хектоен заявил: "Ни один из этих недугов не мог повлечь последствия, вызывающие смерть" (дословно: "None of these afflictions was of sufficient consequence to havo produced death.") А на итоговый вопрос о причине смерти, сопровождавшейся известной всем симптоматикой, свидетель дал желаемый обвинению ответ: "По моему мнению, описанные симптомы возникли в результате применения конвульсивного и парализующего яда". ("In my opinion the symptoms described resulted from a convulsibe and paralyzing poison being administered.")

Что ж, если бы свидетелям в судах можно было аплодировать, то Людвиг Хектоен в этом месте сорвал бы бурные овации всех сторонников версии обвинения.

Пришло время защите задать судмедэксперту свои вопросы, и персонально Фрэнку Уолшу доказать, что он не зря получил от своего подзащитного гонорар в 25 тыс.$ ещё до начала процесса.

И начались удивительные открытия!

Перво-наперво, Уолш уточнил, передавал ли Хектоен своему работодателю Джону Пакстону отчёт доктора Хейнса, в котором сообщалось, что в рвотной массе Маргарет Свуп стрихнин не был обнаружен? И напомнил дату – этот отчёт он пересылал 3 февраля 1910 г. Хектоен вспомнил, что действительно в тот день пересылал Пакстону отчёт Хейнса и том отчёте действительно сообщалось об отсутствии стрихнина в представленном на исследование материале.

Следующий вопрос адвоката касался другого отчёта Хейнса, в котором последний сообщал, что в переданных ему капсулах в желатиновой оболочке стрихнина не обнаружено. В этом отчёте шла речь о тех капсулах, что Пакстон и Томас Своуп-младший привезли с собою в Чикаго и передали Хектоену 22 декабря. Хектоен помялся… помялся… и наконец сказал, что не помнит о таком отчёте. Адвокат настаивал на том, что такой отчёт был ему предоставлен, но Хектоен так ничего и не вспомнил.

Резкое ухудшение памяти свидетеля выглядело, конечно же, очень подозрительно! Всем было ясно, что такой отчёт должен был существовать, но вспоминать о нём обвинению сейчас крайне невыгодно. Если бы яд был найден, то обвинение кричало бы об этом на всех углах, но коли люди из прокуратуры предпочитают о нём молчать, значит, ничего для себя полезного в этом документе не содержалось.

В этом месте нельзя не отметить того, что неожиданное появление неких «капсул», в которых по мнению Пакстона и Томаса Своупа-младшего должен был находиться яд, само по себе весьма примечательно. Прокуратура никогда о них не упоминала, они нигде не «всплывали», откуда их раздобыли Пакстон и Томас Своуп-младший совершенно непонятно. Все знали про «пищеварительную капсулу», брошенную Хайдом в снег в ночь на 13 декабря, но о других подобных капсулах никто ничего никогда не говорил.

Далее последовал ещё более интересный вопрос. Уолш поинтересовался, писал ли Хектоен окружному прокурору письмо, в котором настаивал на том, что представители доктора Хайда не должны получить в своё распоряжение часть внутренних органов эксгумированных тел для проведения независимой экспертизы? В этом месте уважаемый учёный надолго замолчал и со стороны могло показаться, будто он вспоминает, хотя в действительности он всё прекрасно помнил и лишь пытался сообразить, как лучше ответить на этот крайне неприятный вопрос. Наконец, он уклончиво признал: «Наверное, да».

И вот тут сразу у всех присутствовавших в зале родился уместный вопрос: почему Хектоен, позиционирующий себя компетентным и объективным специалистом, оказался против независимой экспертизы? Причём настолько против, что постарался предупредить работодателя, дабы тот не передал необходимые биологические образцы в чужие руки! Почему такое опасение и нежелание контроля? Если Пакстону, проживающему в Миссури, можно привлекать для экспертиз признанных специалистов из Иллинойса, то почему Хайду нельзя привлечь таких же точно признанных специалистов, скажем, из Нью-Йорка, чтобы проверить самих этих специалистов? Подтекст был прозрачен – если вы, господин Хектоен, ничего не фальсифицируете, то вам не нужно бояться независимой проверки вашей работы, такая проверка лишь подтвердит вашу честность!

Адвокат Фрэнк Уолш стал настоящим героем процесса над Беннетом Хайдом. Защитнику пришлось действовать в очень непростых условиях, когда против его подзащитного была выстроена мощная, убедительно доказанная и подкрепленная многочисленными свидетельствами линия обвинения. Предубеждение против Хайда в начале процесса было очень велико, мало кто сомневался в его виновности, но благодаря методичной работе Уолша настроение общества удалось в значительной степени изменить и к концу процесса у обвиняемого появилась очень значительная группа поддержки.

Но далее стало ещё интереснее. Адвокат напомнил Хектоену события 1 марта 1910 г. В тот день в офис последнего в Чикаго явились доктор Смит (E. E. Smith) из Нью-Йорка и доктор Кросс (Cross), химик из Канзас-Сити. Они представили Хектоену доверенность, выданную адвокатом Фрэнком Уолшем, которая давала им полномочия на проведения независимого анализа внутренностей Полковника Своупа и Крисмана Своупа с целью обнаружения ядов. Их требование оказалось тщетным, поскольку Людвиг Хектоен отказался им передать какие-либо биологические материалы. Уолш спросил, помнит ли доктор Хектоен этот визит и может ли объяснить свой отказ?

Свидетель ответить не успел. Окружной прокурор Конклин взорвался бешенным огурцом, в газетах прямо написали о «шквале возражений» и «буре протестов» обвинения! Возражения прокуратуры были довольно странного свойства, в частности, было сказано, что требование адвоката получить ответ не является «добросовестным» и вопрос проведения альтернативной независимой экспертизы не может быть предметом рассмотрения настоящего судебного процесса.

Надо сказать, что Уолш не остался в долгу и поднял вопрос о том, почему органы, изъятые при эксгумации тел вообще вывозились в Чикаго, то есть в другую юрисдикцию, и почему в качестве эксперта был приглашён коронер округа Кук, штат Иллинойс, в то время как округе Джексон существовала собственная коронерская служба, которую возглавлял всеми уважаемый господин Цварт?

Полемика достигла такого накала, что судья Лэтшоу в конце концов ударил дубовым молоточком по дубовой же доске и заявил, что прерывает заседание для того, чтобы самостоятельно изучить вопрос правомерности обращения к коронерской службе другого штата и передачи улик в другую юрисдикцию и связанное с этим ограничение доступа к ним.

Это был, конечно же, фурор! Все ждали от этого суда сенсации, но то, что