— Я больше думала о том, как бы спасти ребят, пока ониеще живы.

Ральф задумчиво кивнул:

— Бедняга Берти.

— Он был женат? — Пакстон не была близко знакома сфотографом, но всегда хорошо к нему относилась.

— Нет. У него была подруга. Кажется, из Чолона. А кроменее, по-моему, никого. Ни жены, ни детей. Я звонил в посольство. Завтра егоотправляют в Лондон. — Пакстон кивнула, вспомнив, как гроб с Билломотсылали Дебби. Ральф взглянул на нее и на миг показался стариком. —Слушай, а тебе это не надоело? Я имею в виду, когда вокруг все время гибнут.Иногда я думаю, как, интересно, живется там, где люди умирают только от ракаили падая с трамплина?

Пакстон невесело улыбнулась. Она прекрасно понимала его,хотя некоторое время прожила как раз в таких местах. Но привыкнуть к этомуневозможно — гибель людей по-прежнему тяжело переносить, она так же задевает заживое. И все же никто, казалось, не в силах уехать отсюда. Не могут они бежать,бросив неоконченное дело. Так случилось и с ней, когда она вернулась в Штаты.Пакстон чувствовала себя там не на месте, потому что в глубине души знала — всепродолжается.

— Да, разумеется, я тоже от всего этого устала.

— Меня одно беспокоит, — откровенно начал Ральф.После третьего стакана алкоголь ударил ему в голову, что случалось нечасто.Пакстон очень редко видела его навеселе. — Я думаю о Франс и о ребенке.Это же ад кромешный — родить здесь ребенка.

— Ты можешь вернуться в Штаты вместе с ними, —мягко ответила Пакстон, а про себя подумала, что совсем не уверена, что это насамом деле возможно. Ральф пробыл во Вьетнаме слишком долго, ему будет трудно вАмерике. Такое случается с журналистами — они так долго работают в Турции,Алжире, Вьетнаме, что им потом не прижиться вновь в Лондоне, Чикаго, Нью-Йорке.Возможно, Ральф — один из них. А может быть, и она сама тоже.

— Франс не хочет со мной ехать. Она хочет остатьсяздесь.

Ей слишком хорошо известно, что значит быть женойамериканского солдата. Она уже была замужем за отцом Ана. Остальные американцысмешивали ее с дерьмом, а его семья ее люто ненавидела. Она думает, что, еслипоедет со мной в Штаты, люди на улице закидают ее камнями. И знаешь что, Пакс?Я сам не уверен, что этого не случится. А потому и не знаю, есть ли у меняправо забирать их отсюда. А ведь здесь ужасно, это не то место, где может растиребенок. Там, в Штатах, сколько бы я мог сделать для Ана! А здесь я доволендаже тем, что могу обеспечить им безопасность, сносно прокормить и оградить отвсякой пакости. ан был еще совсем маленьким мальчиком, но Пакетов видела ипятилетних, торгующих на улицах героином. Ничего такого с Аном, конечно, немогло случиться. Франс очень заботилась о нем, держала его при себе дома. Онходил во французский католический детский сад для избранных, ведь его мать былаледи до мозга костей. Но они жили в умирающем мире, и в этот же мир войдет иновый ребенок.

— Кстати, как Франс? — спросила Пакстон.

— Располнела, — он засмеялся, — но держитсямолодцом Ральф очень радовался ребенку. У него не было детей, и вот теперь, втридцать девять, он собирается стать отцом. При посторонних и в кругу друзейРальф разыгрывал равнодушие, но на самом деле был на седьмом небе.

Затем Ральф пошел обратно в офис, а Пакстон решила зайти вотель «Катинат» на Нгуенхью, чтобы поплавать в бассейне, а потом вернуться в«Каравеллу» и закончить статью. Она так и не успела как следует осмыслить всеслучившееся накануне в Кучи и сейчас, идя по длинному гостиничному коридору,полностью погрузилась в мысли о статье. Внезапно она почувствовала, как кто-токоснулся ее руки. Пакстон отпрянула, а затем подняла глаза и изумленно застылана месте. Перед ней стоял Тони.

— Я… — Она не знала, что сказать, опасаясь, как бы онснова не начал на нее кричать. Похоже, он по-другому и общаться неумеет. — Что привело вас сюда?

Он взглянул на нее, и лицо его сделалось темно-красным.

Куда легче с ней разговаривать, когда она в полевомснаряжении и солдатских ботинках, а золотистые волосы спрятаны под каску Асейчас она вдруг показалась ему ослепительно красивой, такой женственной… Онпочувствовал себя последним дураком, жалел, что вообще пришел сюда, но знал,что обязан был это сделать — Я хотел извиниться перед вами. — Онапосмотрела в его темно-карие глаза, и на миг он показался ей мальчишкой. —Простите, что я накричал на вас вчера. Я… я так за вас испугался.

И кроме того, мне было так тяжело вас снова тамувидеть, — сказал он, и глаза его увлажнились. Он по-прежнему переживализ-за гибели Билла Квинна, как не переживал за многих других, и знал, чтоПакстон тоже не забыла его. Тони был не из тех, кто умеет прятать своичувства. — Вам-то там тоже, наверное, было тяжело.

Пакстон кивнула, тронутая его откровенностью. Теперь онасмогла с ним говорить.

— Я не знала, куда мы едем. Просто отправилась навыезд, собирала материал для статьи. И вдруг мы оказались там. Я ни о чем немогла думать, кроме… — В горле возник горький ком, Пакстон не договорила иотвернулась. Но затем снова взглянула на Тони. — Наверное, вы были правы.Когда голова слишком занята кем-то одним, невольно ставишь "од удар себяили других.

— Я не должен был этого говорить. Он не из-за васпогиб.

Я вас обвинял тогда просто потому, что до черта надоеловинить во всем «чарли». Они убили уже так много отличных парней. И Вот снова. Билли сам был виноват. — Тони покачал головой. — Не надо было лезть в тоттуннель, и он прекрасно знал об этом.

Но он ведь из тех, кто всегда берет всю ответственность насебя.

Всегда первым шел он, а не кто-то другой, но до того дня емувезло. А вчера и вы туда же. У нас чуть не на дворе засели вьетконговцы, а выпрямо к ним в лапы! Ну если бы кто-то другой, то еще ладно. Когда я в какой-томиг подумал, что вас могут захватить, то чуть с ума не сошел.

— Спасибо, — тихо сказала Пакстон иулыбнулась. — Спасибо за заботу.

Очень легко ни о ком не заботиться и никого не любить.

Когда перед твоими глазами прошло столько смертей, гибельеще одного человека уже не потрясает. Иначе погибнешь сам.

— Когда мы возвращались обратно, я тожеиспугалась, — ответила Пакстон. — Но там, под деревьями, у меня небыло времени пугаться. Рядом были раненые. Страх пришел, когда все закончилось.

— Они были очень близко, — заметил Тони. Онобсуждал это с лейтенантом. Вся эта история могла закончиться оченьплохо. — Все могло повернуться иначе. — Ему становилось не по себе,когда он об этом думал.

— Да, мне повезло. Я как раз собираюсь сегодня об этомписать.

— А-а, — разочарованно протянул Тони. — Я-топриехал забрать у Мак-Ви кое-какие бумаги и подумал, что, может быть… что… ну…мы сможем где-нибудь выпить кофе.