Тони не мог удержаться и не спросить. После гибели Билла онмного думал об этом. Так же, как и Пакстон.

— Скорее всего, нет, — откровенно ответила она,помешивая питье. — Не думаю, что он и в самом деле решился бы броситьдетей. Очень легко любить здесь — тут живут одним моментом. Здесь нам всемпроще. Когда не знаешь, будешь ли жив через несколько дней, многое перестаетволновать. Будет ли наш брак удачным, нравится ли мне его работа, какскладываются его отношения с моими родителями, где мы будем жить. Волнует одно— остаться в живых, чтобы вместе провести следующий уик-энд в Вунгтау. Всущности, это гораздо проще.

В ее словах было много правды, и Тони не мог с этим несогласиться.

— Сколько собираетесь пробыть здесь на этот раз? —спросил он. Пакстон по-прежнему интересовала его. И чем больше он ее узнавал,тем больше она ему нравилась, хотя и приводила иногда в ярость. Его сводили сума ее независимость, храбрость, полное нежелание делать то, что велят, и в тоже время его глубоко трогали ее порядочность, теплота, откровенность и доброта.

— Я буду здесь, пока смогу выносить все это. —Пакстон улыбнулась. — Или до тех пор, пока мои материалы продолжаютпубликовать.

— Я слышал, вы хорошо пишете.

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Мненравятся писать.

Тони засмеялся:

— А я и письма-то пишу с неохотой. Пишу только Джою,когда есть время. Но и это трудно. Ведь я так давно его не видел.

— А вы не думаете, что можно было бы съездить иповидаться с ним?

— Возможно, — неуверенно ответил Тони. Однако насамом деле такая перспектива пугала его. — А может быть, лучше оставитьвсе как есть. Что Я могу ему дать? Томми все для него делает. Фамилия у Джоякак у Томми, так что все, наверное, считают, что он его сын. Зачем ему я?

— И все-таки вы его отец. Как он вас называет вписьмах?

Голос Тони дрогнул, когда он произнес:

— «Папа». — Он долго молчал, а потом сказал:

— Да, может быть, когда кончится этот срок, я съезжу инавещу его.

Пакстон кивнула с одобрением.

— А что стало с вашим семейным бизнесом? Каковощи? — Она улыбнулась.

— Год назад отец умер, и мать продала дело. Правильносделала. Теперь она живет с Томми. А деньги она поделила между нами. Когдавыберусь отсюда, смогу распорядиться своей долей. Я, правда, еще не решил как.Раньше думал, поеду в Калифорнию и куплю ферму… или, может, в долину Напа иразведу виноградник. Что-нибудь в этом роде. Хочется работать в поле,обрабатывать землю… — Его глаза засияли. — Вот что мне нравится воВьетнаме, так это их жирная бурая земля… и эта буйная зелень. — Онулыбнулся Пакстон, чувствуя себя немного глупо. — Наверное, в глубине душия все еще фермер.

Может быть, Джой когда-нибудь захочет ко мне приехать, еслия куплю что-нибудь такое.

— Уверена, что так и будет.

Пакстон подумала, что Тони и впрямь может купить ферму.

В душе он был простым человеком с простыми идеалами иобычными человеческими ценностями. Но при этом он был очень умен. Не будь унего мозгов, он никогда бы не смог перехитрить вьетконговцев в туннелях Кучи.Но что этому человеку делать в Штатах? А ведь туда придется вернуться. Для неговозвращение окажется нелегким, в этом Пакстон была уверена. А история Джоя еепросто растрогала.

— А вы были замужем, Пакстон? — в свою очередь,спросил он. Эта девушка интересовала Тони, а он-то уже рассказа" ей всюсвою жизнь.

— Нет, не была.

— Сколько вам лет?

— Двадцать три. Я приехала сюда сразу после окончанияколледжа.

— Но зачем?

Она рассказала Тони про Питера и Габби, про свою мать и проДжорджа. И какими чужими ей показались эти люди, когда она вернулась домойпосле смерти Билла.

— Даже не представляю, что потом буду делать в Штатах.

Знаю одно — сейчас я не могу туда вернуться.

— Смотрите, — предостерег ее Тони, снова садясь настул и вдыхая уличный смог Сайгона, — это место затягивает, как наркотик.Не будьте как эти американские парни, которые попали на крючок, пристрастившиськ травке. — А таких было действительно немало. — Пристраститься можнои не к травке, а куда хуже — к такой жизни. Вот как мы с вами. Попались — итеперь не можем от этого отделаться.

Пакстон прекрасно понимала, о чем речь, но не знала, какнайти выход.

— Наверное, мы застряли тут, пока все некончится, — сказала она, вспомнив Ральфа.

— Наверное. — Тони кивнул. — Или пока нас неприхлопнут. Это тоже может случиться. Вы вчера были недалеки от этого.

Он нахмурился — вчерашнее происшествие ему не нравилось.

— А вы разве нет? Вы-то были в шаге от смерти тысячираз.

Я начинаю думать, что здесь реально играет роль одно —удача.

Они оба знали, насколько это верно. Сколько ребят погибло задень до дембеля? За несколько часов до отправки домой?

Очень много. Почему-то так часто случалось.

— Может быть, мне везет. — Тони пожал плечами. —Пока везло. Хотя до Вьетнама я так не думал. — Он снова вспомнил о жене, азатем вынул из бумажника фотографию Джоя. — Вот смотрите. Здесь ему шесть.А на самом деле ему уже исполнилось семь.

Пакстон улыбнулась, взглянув на снимок.

— Он очень похож на вас.

— Бедняга, — засмеялся Тони.

В бумажнике лежала и фотография Барбары, но последнее времяон ее почти не вынимал. После нее были и другие женщины. Медсестры.Женщины-военнослужащие, пара местных девушек из Кучи. Два года назад, когда ониосвобождали Бенсук, там тоже была красивая девушка. Но все они не значили длянего ровным счетом ничего. У него никогда не было того, что было у Пакстон сБиллом и Питером. После Барбары. Теперь он едва помнил, что испытывал в тевремена. Но он знал, что это бывает; он видел в глазах Билла Квинна свет иумиротворение, которые для самого Тони уже много лет не существовали. Онимедленно шли по Тудо к гостинице, прислушиваясь к крикам, хриплому голосурожков, выкрикам соревнующихся рикш, велосипедным звонкам, воплям, возгласам,визгам, которые и составляли Сайгон. Когда они достигли ступеней «Каравеллы»,Тони повернулся и серьезно сказал:

— Большое спасибо за то, что сегодня вы провели вечерсо мной, Пакстон. По правде говоря, я этого не ожидал. Ведь я так по-хамски велсебя с вами.

Она рассмеялась, услышав такое чистосердечное признание, ипокачала головой:

— Какая ерунда.

Он хотел было сказать, что она очень красивая — на случай,если больше никогда ее не увидит, но не стал. Вместо этого он решил сказатьчто-то другое, но вдруг страшно занервничал: