"В Турции может быть только один султан,и, как правильно сказала Сайра, он должен быть сильным. Старый больной старик,которому исполнилось уже шестьдесят пять, не годится. Поэтому через несколькодней я приеду на могилу святого воина Аюба к надену его меч, символизирующийверховную власть в династии Османов. А Баязет вместе с тремя кадинамиотправится в тихий дворец на море, где в славе и довольстве доживет свои дни».

Младшие братья Селима, пока он боролся сАхмедом, весьма кстати один за другим умерли естественной смертью. Теперь емуникто не мог помешать, он станет султаном, а после него у руля окрепшей империивстанет его сын Сулейман.

Селим любовался размытыми, неяркими оттенкамина небе, предвестниками раннего рассвета, как вдруг услышал позади беспокойныйвопрос Сайры:

— Опять (золи, мой господин? Он кивнул.

— Ты принимаешь лекарство, прописанноетебе лекарем?

— От него мне становится только хуже,любимая. Оно приглушает боль, но и затуманивает разум. На меня наваливаетсясонливость. А если придется выбирать между болью и слабоумием, я выберу боль.Стоит мне только на мгновение показать свою слабость, как этим тут жевоспользуются негодяи, таящиеся до поры в тени, но в любую минуту готовыеобрушиться на великую династию Османов.

Сайра вздохнула и промолчала. Селиму явностановилось хуже. В последнее время участившиеся приступы стали сопровождатьсявспышками сильного раздражения.

Солнце окрасило багрянцем крыши домов, и принцпокинул покои своей бас-кадины, дабы сделать все необходимые приготовления ккоронации.

Принц Селим надел меч Аюба ветреным весеннимутром. Сделано все было поспешно и без принятых в подобных случаях пышныхцеремоний. Он выехал из дворца в черных одеждах — траур по братьям, —которые оживлялись лишь пером белой цапли в тюрбане. У могилы святого воина егождали дервиши Мевлеви, представители религиозного ордена, поддерживавшегодинастию Османов почти с начала ее основания.

Нового султана народу, по традиции, всегдапредставляли Мевлеви. Вот и сегодня Селим велел им спешно собраться. Онинерешительно мялись в ожидании его прибытия — не хотели провозглашать принцасултаном при живом Баязете. Вскоре Селиму надоело стоять и ждать, пока онивдоволь между собой нашепчутся, и, вспомнив о словах своей бас-кадины,обращаясь к старшине собравшихся дервишей, он довольно резко произнес:

— Пока вы болтаете тут, словно базарныебабы, враждебные нам северные племена уже обступили наши границы. Турции нуженсильный правитель. Вам прекрасно известно, в каком состоянии находится мойотец. Что мне сделать для того, чтобы у вас была совесть чиста? Убить его? Еслиза спасение Турции Аллах повелит заплатить эту цену, будь по-вашему. Но убейтеего вы, ибо я сам и пальцем отца не трону. Но султаном все равно буду!

Старшина дервишей поражение уставился наСелима, затем порывисто схватил его за руку, отвел на возвышение и оттудапровозгласил перед собравшимися толпами, что Аллах пожелал видеть Селима султаномТурции. Затем он передал принцу украшенный драгоценными каменьями меч всеребряных ножнах, который тот надел себе на пояс и на минуту застыл на месте,расправив плечи и давая людям возможность хорошенько рассмотреть их новогоповелителя.

Толпа молча взирала на высокого хмурогочеловека, стоявшего на возвышении. Где-то вдали послышались неуверенныехвалебные возгласы, которые, быстро нарастая, волной понеслись к подножиювозвышения и, достигнув его, превратились в мощный многоголосый рев. На губахнового султана Селима мелькнула короткая улыбка, он тут же сошел с возвышения,вскочил на коня и в окружении личной охраны вернулся в столицу.

В воротах дворца возбужденные янычарывстретили его криками:

— Дары! Сделай нам дары!

Пажи, ехавшие в свите принца, запустили руки всумки и стали швырять в янычаров пригоршнями драгоценностей. Это был смелый ищедрый жест. Командир янычаров Бали-ага хлопнул Селима по плечу, как тоготребовала традиция, и спросил:

— Сможешь ли ты повести нас, сын Баязета?Намек был прозрачен. Свирепые янычары вот уже несколько лет томились безбольшого дела и жаждали битв и сражений.

— Я поведу вас, — твердо ответилСелим, — и скоро в ваших походных котелках будет греметь золото!

Те, кто находился рядом, рассмеялись, аостальным быстро передали слова султана. Скоро весь двор громыхнул ликующимикриками.

— Долгая лета нашему султануСелиму! — крикнул кто-то. Селим пришпорил коня и, рассекая строй солдат,поехал ко дворцу.

В первый год Селим не уезжал воевать.Необходимо было привести в порядок машину государственного управления, котораяза время болезни Баязета изрядно разладилась, лично принять многочисленныеделегации, желавшие принести дань новому султану и засвидетельствовать ему своепочтение.

Одна из таких делегаций прибыла из Багдада.Селиму было преподнесено сто рулонов парчовой ткани, сто позолоченных корзин слуковицами тюльпанов, сто совершенных розовых жемчужин, и, кроме того, халифбагдадский прислал свою четырнадцатилетнюю сестру.

Узнав заранее о том, каковы будут дары отхалифа. Сайра предложила султану, чтобы он отдал девушку своему старшему сыну,Сулейману;

— Для тебя она будет всего лишьналожницей, мой господин, но, если ты отдашь се сыну, она однажды станетматерью будущего султана. Тем самым ты окажешь Багдаду большую честь. Нампонадобится дружба халифа, когда мы пойдем воевать против персидского шаха.

Поэтому в глазах Селима зажглись искры живогоинтереса — возможно, с примесью некоторого сожаления, — когда багдадскийпосланник помог выйти из усыпанных драгоценными камнями носилок изящнойневысокой девушке. Отливавшие медом волосы, карие глаза, бархатные черныересницы, кремового оттенка кожа… На ней был наряд из всевозможных оттенковрозового: шаровары почти алые, а прозрачная вуаль, едва скрывавшая черты ее лица,отливала розово-лиловым.

— Самая младшая и любимая сестра моегогосподина, о султан всего мира, Гюльбейяр — «весенняя роза».

— Мы признательны халифу за стольтрогательное выражение его преданности нам, — ответил Селим. — Но япрожил уже немало зим и легко могу заморозить столь нежный бутон. Поэтому отдаюее своему старшему сыну и наследнику принцу Сулейману. Как и прекраснаяГюльбейяр, он юн и только вступает в жизнь. Служи ему хорошо, красавица.

Сайра, сидевшая позади султанского трона зарешетчатой ширмой, прыснула, увидев изумленное лицо Сулеймана. Между тем членыбагдадской делегации, судя по всему, были весьма польщены решением султана.

— Ну? — проворчала рабыня инаперсница Сайры Мариан. — Довольны своими интригами?

— Еще как, — ответила Сайра. —Вчера я говорила с Гюльбейяр. Она мне очень понравилась, хорошая и мягкаядевушка. Станет прекрасной кадиной моему сыну.