На мгновение красивое и всегда спокойное лицогордой китаянки исказилось болью. Селим и сам опечалился, обнял рыдающую женуза плечи и притянул к груди. Однако не прошло и минуты, как Зулейка оторваласьот принца. Постояв несколько мгновений с опущенной головой, она гордо вскинулаподбородок и смахнула с лица выкатившиеся из глаз слезы. Позвав к себе сыновейАбдулу и Нуреддина, она попросила разрешения удалиться в свои покои и вышла изгостиной.

Селим тем временем подошел к остальным.

— Принц Омар погиб, — сказалон. — Убит в последней дурацкой стычке между мной и моим братом. Мальчикпогиб геройски. Сулейман и Мухаммед прорывались к нему на помощь, но, когдаподоспели, Омар был уже смертельно ранен. Братья сумели отомстить за него иприкончили его убийц.

Кадины ничего на это не сказали, никаких слови не нужно было. До сих пор им везло. Жили нормальной семьей, познали счастье,любовь, человеческое тепло, дружбу и единство. И в отличие от многих женщинникто из них еще не терял своего ребенка.

Известие о второй трагедии принес во дворецпосыльный, сообщивший о смерти принца Коркута. Средний брат, прознав о победеСелима над Ахмедом, добровольно принял яд. Посыльный передал предсмертноеписьмо Коркута к младшему брату. В нем Коркут еще раз повторял, что никогда нехотел быть султаном. А дальше писал:

"…но я знаю, что, если останусь жить,найдутся негодяи, которые попробуют использовать это для продолжениягражданской войны. А я не хочу, чтобы моим именем творилось подлое дело.Смерть, следовательно, является единственным выходом из положения…» В концеписьма Коркут благословлял младшего брата на царствование.

Той ночью в спальне у Сайры Селим разрыдался.Он любил и уважал своего ученого брата, который прекрасно управлял Македонией.Из всех детей султана Коркут больше всего походил на него характером, разве чтобыл начисто лишен жажды власти. Селим тяжело переживал эту потерю, потому чтоКоркут был его другом детства.

— В его смерти обвинят меня, —говорил Селим. — Какая бы официальная причина ни была объявлена, скажут,что убил его я. И его тоже.

— Тоже?

— Да. На улицах болтают, что я убилАхмеда. За два коротких года горожане уже успели позабыть, каким чудовищем онбыл. Сайра покачала головой. Селим печально усмехнулся:

— Да, солнышко мое, и это еще не все.Говорят, что я содержу султана под стражей. Что когда я въезжал вКонстантинополь, отец посылал янычаров навстречу, чтобы арестовать меня, ноянычары его якобы предали. — Он тяжело вздохнул. — Да… Вот увидишь,скоро меня объявят узурпатором.

— Почему?

— Лекари сказали, что отец уже непоправится. Совет должен объявить меня султаном. Через несколько дней я наденумеч Аюба.

— Очень вовремя!

Он обратил на нее удивленный взгляд.

— Турции нужен сильный правитель, мойгосподин. Без него она вконец ослабеет и развалится на части. Нам повезло, чтокоролевства Западной Европы пока заняты своими собственными заботами. Впротивном случае давно уже набросились бы на нас, как стая диких волков. Ведь вЕвропе нас считают варварами. Христианские монархи в стремлении повысить свойпрестиж и пополнить казну то и дело затевают Крестовые походы против язычников.Взять, к примеру, Испанию. Король Фердинанд вместе со своей ныне покойнойкоролевой Изабеллой покончили с маврами. Мавры обладают высокой культурой, ноони не христиане. Подумать только, сколько их погибло от главного инструментахристиан-фанатиков — так называемой Святой инквизиции! О нет, мой господин!Турцию не должна постигнуть та же участь. Наш султан должен быть сильным. Тынужен нам!

— Ты говоришь так, будто родиласьтурчанкой.

— Мой господин, я прожила только первыетринадцать лет своей жизни в Западной Европе. Большую же ее часть, наполненнуюсчастьем, я провела рядом с тобой.

Он вздохнул:

— Если бы мне это сказала другая женщина,я назвал бы ее льстивой и лицемерной. Но это говоришь ты, моя несравненная. Тывсегда говоришь мне правду, какой бы она ни была, сладкой или горькой. Поцелуйменя, любимая.

Их губы встретились, и на принца, как всегда,нахлынуло желание. Он не уставал дивиться своим чувствам к Сайре. Не былослучая, чтобы она наскучила ему или разочаровала его. Селим даже по прошествиитех лет, что они провели вместе, не мог насытиться ее телом…

С Зулейкой ночи проходили всегда бурно. С нейон ни на одно мгновение не мог забыть, что однажды станет султаном, а Зулейка,в свою очередь, не забывала о том, что была рождена китайской принцессой. Ихлюбовь превращалась в схватку умов, в противоборство двух волевых личностей, ини разу Зулейка не показала свою слабость. Сегодня, когда он принес ей весть огибели их сына, это произошло впервые.

С Фирузи же всегда было легко и весело. Неприходилось сомневаться, что светловолосая уроженка Кавказских гор обожаласвоего господина, но некоторые сложные любовные позы казались ей забавными, ией редко удавалось сдержать веселье во время занятий любовью. Несколько разСелим даже грозился побить ее, если она засмеется. Красавица жена поднимала нанего свои удивительные бирюзовые глаза и, тая улыбку в уголках губ, клялась,что будет вести себя примерно. Однако уже через минуту в комнате вновьраздавался взрыв смеха — не выдерживал сам Селим.

Сарина, как ни странно, в постели была самойробкой. Боясь не угодить своему господину, она никогда не импровизировала иделала только то, чему ее учили. Когда однажды Селим наконец понял, что онапопросту побаивается интимных отношений, суровый воин превратился в нежноголюбовника, чем и завоевал доверие и горячую любовь Сарины. Позже, когда всемежду ними стало хорошо, Селим иногда мысленно задавался вопросом: «Уж неоттого ли она так долго не могла зачать ребенка, что боялась меня?"

С Сайрой же все было иначе. Он с самого началапонял, что она станет родственной душой, второй его половинкой. Поэтому именнок ней принц часто приходил высказать свои мысли и надежды. И хоть он никогда непризнавался себе в этом — а Сайра благоразумно помалкивала, — она частодавала ему советы, исполненные подлинной мудрости.

К концу ночи похолодало. Сайра заснула,видимо, инстинктивно понимая, что пока принц не нуждается в ней. Селим укрыл еепокрывало, затем сам поднялся с постели. Боль в желудке, мучившая его последниедва года, обострилась. Выйдя на веранду, он подумал о великой цели, котораяждала его впереди, и брови его сдвинулись.

После землетрясения отец заново отстроилКонстантинополь, который стал еще краше прежнего. Но султан ничего не сделалдля того, чтобы раздвинуть границы империи и упрочить ее могущество. Баязетпоощрял развитие литературы и изящных искусств, но провинции были на грани бунта.Набеги кочевников, осмелевших в последнее время, участились. Подданные империичувствовали себя беззащитными.