— Сулейман робок и легкоуправляем,миледи. Ему требуется сильная жена. Хотя, впрочем, с него будет достаточно исильной матери.

— Не забывайся, — холоднопроговорила Сайра.

— Я не забываюсь, миледи. Султан Селим,да благословит его Аллах, все же не вечен. Придет день, когда вы станетесултанской валидэ. Мне кажется, вы уже примеряете на себя эту роль.

— Берегись, Мариан. Ты стала слишкомболтлива и запросто можешь лишиться своего языка.

— Миледи, я просто хочу призвать вас кбдительности и осторожности. Вы бас-кадина. Это очень высокий пост, которыйделает его обладателя хорошей мишенью. В гареме есть люди, которые не упустятслучая опорочить вас.

Повернувшись к служанке, Сайра внимательновзглянула на нее:

— Что ты слышала?

— Ничего особенного, миледи. Так,болтовня в банях. В нашем гареме есть молоденькие гедиклис, которые всерьезнадумали привлечь к себе внимание султана Селима, чего и не скрывают.Берегитесь, миледи. Дворец Лунного света, где у нашего господина было всегочетыре женщины, остался в прошлом. А ведь он турок до мозга костей.

— Полагаю, будет нелишне кое-когоподкупить, — задумчиво проговорила Сайра. — Ты же, Мариан, держи уховостро и смотри в оба. Особенно в банях. А насчет гедиклис не беспокойся. Селимможет укладывать их на свое ложе сотнями, но детей ему будут рожать толькокадины.

Сайра имела веские основания для своейуверенности. Селим спал со многими девушками, но до сих пор ни одна из них незабеременела. Об этом позаботились его кадины. Когда одна из девственниц поимени Фериде стала гюздэ и получила на ночь вызов султана, жены вели себяпросто образцово. Тепло поздравив девушку, они проводили ее в отведенные для неенебольшие покои, а когда ей подошло время отправиться к их господину, кадинысами искупали ее, помогли надеть традиционные серебристо-синие ночные одежды и,пожелав удачи, отправили в покои султана на золоченых носилках. Они даже даливконец смущенной девушке испить вишневого шербета, дабы успокоить ее нервы.

Кадины показали своим поведением пример того,как должны вести себя благородные турецкие женщины. Фериде стала икбал, и женысултана послали ей от своего имени небольшие подарки в виде драгоценностей идухов. С остальными гедиклис, которые заслуживали приглашения султана на ночь,кадины поступали так же. Лишь немногие рабы, из числа самых доверенных, знали отом, что, как только очередная девушка отправлялась на носилках в покоисултана, все четверо собирались у Сайры и долго смеялись, устраивая нечто вродепраздника. Причина веселья была известна только Мариан.

Среди базарных торговок, которые допускались всултанский гарем, была некая Эстер Кира, еврейка, ставшая фавориткой у Сайры.Обычно купцы оставляли свои товары черным евнухам, которые показывали их вгареме, но женщины-торговки допускались к кадинам непосредственно.

Эстер Кира и бас-кадина познакомились вскорепосле переезда семьи Селима в Константинополь. Симпатичная семнадцатилетняяеврейка обладала черными волосами, черными глазами, оливковой кожей и веселымнравом. Она отличалась исключительной честностью и всегда приносила самыйлучший товар. Временами она выполняла специальные заказы Сайры.

Одним из таких заказов, сделанных в обстановкестрожайшей секретности, стала трава, которая, согласно клятвенным заверениямЭстер, славилась своей надежностью как противозачаточное средство. До сих портрава себя оправдывала, а в кошельке юной еврейки звенели золотые монеты —выражение благодарности от бас-кадины султана.

Никто особенно не обращал внимания на страннуюбесплодность икбал Селима. Тем более что в 1513 году Фирузи-кадина родила емучетырнадцатого ребенка, дочь Наксидиль — «образчик красоты». В октябре Зулейкапроизвела на свет дочь Махпикир — «луноликую». А в конце ноября у Сайры родилсясын Карим.

Из всех детей бас-кадины Карим больше всехпоходил на мать и, может быть, именно поэтому был дороже ее сердцу. МаленькийКарим являлся копией Сайры. Кожа его отливала кельтской белизной, глазенки былизеленые, а волосы имели не золотисто-каштановый оттенок, как у матери, аморковный.

— Он напоминает мне моего братаАдама, — со счастливым смехом произнесла как-то бас-кадииа. — ВылитыйЛесли!

— Тем хуже для османского принца, —поддразнил жену Селим. Рождение Карима случилось как нельзя кстати. Султануочень нужно было отвлечься. Незадолго до этого в удаленном серале на Босфоретихо скончался Баязет, и по империи вновь поползли злые слухи о Селиме.Поговаривали, что он убил отца. Не успел он оправиться от этой потери, какпришлось взглянуть в глаза новому несчастью: умерла госпожа Рефет,чувствовавшая в последнее время недомогание. Она скончалась тихо и мирно восне.

Баязета хоронили с большими пышными почестями,а смерть госпожи Рефет оплакали тихо и без всякой помпы те, кто знал и любилее. Больше всего ее кончина потрясла кадин султана Селима. Помимо Хаджи-беятолько она — мать, наперсница, милый друг — была их последней связующей нитьюсо счастливым прошлым. Им было больно думать о том, что теперь придется житьбез нее. «Спасибо хоть, что она не страдала», — печально думала Сайра. Запоследние десять лет, проведенных во дворце Лунного света, у госпожи Рефет былонесколько приступов, во время которых она задыхалась и после каждого из которыхстановилась все слабее. Перестройка гарема Баязета окончательно добила ее. Впоследние месяцы жизни она редко выходила из своих покоев, а если и покидалаих, то только в носилках.

Сайра глубоко переживала смерть госпожи Рефет,потому что горячо любила эту женщину и восхищалась ею. Рефет была для неепримером самоотверженности, всю свою жизнь она посвятила служению племянникуСелиму и его семье. Их счастье всегда было ее счастьем, их боль — ее болью. Онаничего не просила для себя, но зато щедро раздавала свое тепло и любовь другим.Хорошо, что она умерла во сне без мучений.

В гареме носили по ней траур в течениенескольких месяцев, и кадины передали через слуг своему господину Селиму, чтоглаза их красны от слез и они не могут в таком виде показаться перед ним.Молодые гедиклис решили воспользоваться этой возможностью, чтобы привлечь ксебе внимание султана.

К сожалению, в последнее время боль почти нина минуту не отпускала Селима. Он и раньше-то не отличался большой терпимостью,но болезнь резко отразилась на его характере, и он стал теперь не простораздражителен, но и жесток.

Сначала не повезло молоденькой икбал, уроженкеПрованса, по имени Пакизе, которую султан забил до смерти, когда она посмелапоявиться перед ним не в трауре, а в красно-синих одеждах. Другой девушкеотрубили два пальца на правой руке за то, что она играла на лютне мелодию,которая показалась султану неприлично веселой. Рождение Карима знаменовалоофициальное окончание траура, но и оно не смогло надолго отвлечь султана отмрачного настроения. Лекари только разводили руками и прописывали Селимунаркотики, но тот категорически отказывался принимать их.