Она не сводила с меня пристального взгляда.

– Процветание, – произнесла она негромко, – у настолько за счет того, что вы не снимаете постоянно, как делается в другихместах, всю выручку. Вон через дорогу фитнес-клуб, так там при всех доходахзарплату нечем платить: хозяин ежемесячно выгребает кассу и все просаживает вказино. А вам что, доход от фирмы не нужен?

– Вкладывайте доход в развитие, – сказал я. – Мнеесть на что жить. Честно говоря, я надеялся только на то, что фирму не придетсяподдерживать вливаниями, о таких прибылях даже не мечтал! Уверен, вы найдете,как распорядиться поступающими средствами.

Я отступил к двери, поклонился, Екатерина спросила:

– Если я приму ваше предложение… то к каким числам вамподготавливать отчеты?

Я отмахнулся.

– На первых порах не забивайте себе голову такой ерундой.Я бы и Вована не стал убирать, если бы они с Сергеем Палычем и Ахматовичемне попытались меня вообще вытолкать из дела. Вы наверняка в курсе дела,повторяться не буду. Если я не контролирую каждую копейку, то это не значит,что о меня можно вытирать ноги. У вас другой характер, вам я верю.

Она ответила мне прямым взглядом.

– Вы можете ошибаться насчет моего характера.

– Нет, – ответил я. – У вас характерпрекрасный. И вообще вы человек замечательный. А вот я – говно.

И, не дав ей сказать слова, открыл дверь и вышел.В коридоре пусто, все сидят за бумагами и компьютерами, все делают вид,что жутко заняты, а сами сгорают от любопытства: для какого разгона я вызывалсекретаря-референта?

На шестой день сидения в машине я наконец увидел, как Линавыскользнула вместе с группой студентов, веселым потоком хлынули по ступеням,сразу начиная разбегаться: кто к троллейбусу, кто к маршруткам, а другие простодвинулись шумными хохочущими группками, не желая расставаться так быстро.

Лина некоторое время шла с Вероникой, это ее ближайшаяподруга, потом к ним присоединилась еще одна девица строгого вида с прямымиволосами и в больших очках в роговой оправе, правда, нижний край платьица науровне трусиков… хотя, конечно, при таких ногах, это понятно, грех прятать дажетакой вот ученой крысе.

Сойдя на тротуар, они пошушукались, затем расцеловались, иВероника с очкастой пошли в одну сторону, Лина – в другую. Я выждал,когда она отошла достаточно, а затем догнал, приоткрыл дверцу.

– Лина, я тебя отыскал.

Она вздрогнула, посмотрела в мою сторону расширеннымиглазами.

– Ты?.. Что тебе надо?

– Не знаю, – ответил я честно. – Наверное, тынужна.

Она фыркнула.

– Ты уж определись, пожалуйста. Без всяких «наверное». Можетбыть, тебе лучше откушать севрюжины с хреном? А пока давай прямо еще чуть,это близко, там стоят в ряд… заменители. Ну эти, бабочки. И ночные, идневные, и вообще всякие. На выбор.

– Мне заменители не нужны.

– Не спеши отказываться, – ответила онанасмешливо. – Такие заменители лучше оригинала.

– Тебе это хорошо известно?

Она нахмурилась.

– Мне такие намеки не нравятся. Я основываюсь на том,что профессионалы все делают лучше, чем любители.

До троллейбусной остановки осталось идти совсем немного, яторопливо взмолился:

– Садись! Мне нужно с тобой поговорить!

– А почему это должно интересовать меня? –спросила она холодно и сразу отчужденно предупредила: – Не вздумайповторять ту сцену снова. Тогда ты застал врасплох. Теперь я готова к любойклоунаде. Да и… О, как хорошо, мой троллейбус!

Не слушая меня больше, она вжалась в толпу ожидающих,подкатил троллейбус, забитый народом так, что едва бока не распирает, но как-тос десяток ожидающих сумели втиснуться, а еще человек семь осталось дожидатьсяследующего.

Я тупо смотрел, как троллейбус удаляется, затеммашинально пустил машину следом. Со стороны это выглядело, наверное, странно иглуповато, когда такая крутая машина тащится за троллейбусом, но кто в огромномгороде обращает внимание на городские странности? Правда, в самом троллейбусескучившиеся на задней площадке наконец меня заметили, я видел жестикулирующиефигуры, рожи начали глумливо усмехаться, кто-то из пацанов показал язык, другойкрутил фигу, наконец мелькнул за стеклом красный топ Лины.

Она с недоверием всматривалась, я показал жестами, что прошупересесть ко мне, она помотала головой, затем вообще отодвинулась, а ее местозаняли другие.

На остановке я подождал, когда одни вышли, другиевтиснулись, Лины не было, я догнал троллейбус и потащился следом. На второйостановке снова вышли многие, как и сели, среди оставшихся Лины не оказалось.На третьей все повторилось. На четвертой, пятой, шестой, седьмой…

Я тащился и тащился, и плевать мне на то, что выгляжупридурком и подозрительным типом. Мужчина не должен отступаться от того, чтозадумал. Наконец троллейбус заполз в такие районы, что как будто не меняются современ Хрущева или кого-то там из древних царей, и еще там петлял по узкимулочкам, где в отличие от центра почти не видать припаркованных на тротуареавтомобилей. А где и попадается что-то на колесах, то это такие жедопотопные «Москвичи» и «Лады», как и сами здания.

Когда я уже начал тревожиться, что Лина незаметно вышланамного раньше, двери распахнулись, она быстро выпорхнула, легкая и быстрая.Я не успел подать машину ближе к тротуару, как она с ходу бросилась на шеюсухощавому мужчине с седеющей головой, повернулась к его спутнице ирасцеловалась, а затем они все трое пошли по тропке в глубь жилого квартала.

Я успел увидеть победоносный взгляд Лины, брошенный вмою сторону. Родителей вызвала по мобильнику, понял я с мрачной злостью. Чтобывстретили и защитили от богатого насильника. Наверное, извращенца.Богатые – все извращенцы.

Вечер наступил не скоро, я измучился, колеся вокруг района,дважды заезжал в кафе и пил кофе. С наступлением темноты подогнал машину сторца дома, из ее квартиры машину ну никак не увидеть, выскользнул и сразуюркнул в тень. Кирпичная кладка приняла меня очень неохотно, я втиснулся, как вгустую глину. Некоторое время из стены торчали мои рука, плечо и нога, а когдая наконец понял, сколько это мне отсюда, с торца, двигаться по стене досередины дома, там ее подъезд, стало дурно.

Я выбрался обратно, прошел под стеной дома, глядя подноги и делая вид, что живу здесь, а когда убедился, что в эту минуту никто меняне видит, с силой врезался в стену. Кирпич принял так же нехотя, но яразогрелся от злости и нетерпения, пошел вдоль квартир, осторожно заглядывая вкомнаты. Жильцы почти все дома, только одна квартира пуста, вид вообще нежилой.

Двигаясь снизу, я прошел до самого верха. К счастью,дом пятиэтажный, но на площадке по шесть квартир, судьба меня не щадила: всеоказались заняты другими семьями, и только когда осталось две непроверенные, яувидел в слабо освещенной настольной лампой комнате мужчину, который встречалЛину.