– Неубиваемый придурок! Господи, это я тебя… так?

– Ага! А я тебе три пера выдрал. Так что считай, что в расчёте! – и Тот, бестолково улыбаясь, протянул Янке три больших белых, в чёрную крапинку, пера. – Хочешь, отдам?

Янка растерянно провела пальцем по мягкому кончику одного и отдёрнула руку. Пальцы дрожали.

– Да куда я их вставлю, я что, индеец, что ли? – и слабо улыбнулась.

Тот пожал плечами и бережно убрал перья куда-то за пазуху, морщась при движении.

– Ты не переживай, Ян. На мне всё мгновенно заживает. Вон, глянь – всё уже затянулось, только в крови перепачкано.

Янка замотала головой и даже зажмурилась, чувствуя, как сквозь плотно сжатые веки течёт что-то горячее. Такое же горячее, как рыбка на груди.

– Эй, Ян… Ты чего? Да хватит реветь-то, тут я! Живой… – Тот растерянно замолчал, а потом вдруг сказал: – Блин, такое чувство, что мы так уже сидели… Нет, не мы, кто-то другой. Было светло, и тёплый дождь, и… Да не, бред.

– Или… память? – шёпотом выдохнула Янка.

Тот пожал плечами и неловко сменил тему:

– Пошли отсюда, а? Дождёмся остальных – и будем искать, как эта треклятая Дверь открывается. И сам Алатырь, который ты так старательно охраняла.

Янка вздрогнула и вцепилась ему в руку:

– Тот! А я больше… не превращусь в чудовище?! Что со мной было?

– Искажение это было… и, наверное, просто не вовремя сказанные слова. В Ноябре человек даёт своим словам и страхам особенную силу. Ты боялась, что нас тут, у Алатыря, будут эти змея с птицей поджидать, да?

– Да не боялась! Просто… – Янка не сумела договорить, уткнулась в плечо Тота и окончательно и безнадёжно разревелась.

Она не боялась. Она хотела, чтобы Гагана и Гарафена были. Чтобы не пустили к Алатырю, к Двери. Чтобы Тот не исчез…

– А п-почему именно я в них… превратилась?! – выдавила она сквозь слёзы.

– Потому что страх перед изменением – очень сильный, Ян… А ещё, наверное, потому что где-то внутри тебя они есть – и змея, и птица.

– Я… я чудо-овище!

– Чудовище, ага, скажешь тоже! – Тот наконец обнял её, прижимая, и шепнул на ухо: – А птица так вообще красивая… несмотря на медный клюв.

– Железный, – хлюпнула носом Янка.

– Ну, железный, – согласился Тот. – В темноте не очень видно было.

– А что красивая – было?!

– Ага… Ты всегда красивая, Ян. Не бойся, даже если снова обернёшься – это не навсегда. Ты человек, ты это вспомнишь и снова станешь собой.

Янка прерывисто вздохнула и уже спокойнее спросила:

– Это получается… как Сергей, что ли? Он что, тоже вот так?..

– Серёга? А может быть! Вот придёт – спросим… если не забудем. Ну, пойдём, а? – Тот мягко потянул Янку, заставляя подняться на ноги. – Посвети-ка фонариком…

Стоило Тоту сделать шаг, как из-за пазухи, брякнув о каменный пол, выпала рукоять скьявоны.

– Ой! Откуда у тебя?

– Взял из твоего рюкзака.

– А зачем?

– А сам не знаю. Вообще, хотел сначала Ленке отдать, чтобы у них архэ тоже было, пока у меня рыбка, но не отдал. Забыл. Не о том думал.

Янка подняла своё оружие, которым так и не научилась пользоваться, и осторожно посветила фонариком по кругу.

Тот сориентировался сразу же:

– Давай, нам сюда! Вот дверь, ну-ка…

Солнечный свет ослепил Янку. Потом, когда слезящиеся глаза кое-как привыкли, она обнаружила, что стоит на площадке, открытой всем ветрам, немедленно встрепавшим волосы. Не найдя резинки, Янка сердито разобрала гриву на пряди и принялась снова заплетать косы, оглядывая открывшуюся картину.

Под ногами – сплошной серый камень, как будто кто-то неведомый просто срезал верхушку скалы, а за её краем – обрыв, и становится ясно, что скала – и есть весь остров, увенчанный за Янкиной спиной белой башней – куда до неё маяку с берега залива!

Следуя за Тотом, Янка пересекла площадку и остановилась на верхней ступеньке вырубленной в скале лестницы, сбегающей вниз сотней широких каменных ступеней. Где-то у подножия лестницы проглядывался между камнями обрывистый берег, а за ним – бескрайние пески высохшего моря.

Вот он – остров Буян.

Налюбовавшись, Тот вернулся к башне и, ведя рукой по белому камню стены, двинул вдоль, а у его ног радостно скакала собачья тень. Янка, будучи не в силах снова даже на секунду остаться одной, тут же бросилась следом. Они обогнули башню и – замерли.

Остров здесь заканчивался. Ещё шаг – и обрыв. Белый песок невообразимо далеко внизу кажется почти настоящими морскими волнами, только почему-то застывшими и белыми.

Башня стоит не просто на самой высокой точке острова, а на его краю.

И теперь перед Янкой и Тотом высилась… Янка не могла подобрать верного слова. Тень? Нет, слишком плотная для тени. Гора? Но гора не может двигаться. И у горы не бывает белёсых глаз, чей слепой взгляд, кажется, наизнанку выворачивает саму душу. И от горы, от чего-то обычного, материального не может разливаться душной волной ужас… и ледяное одиночество.

Слишком многое пережил за последние дни Тот – и вот его страх нагнал его, когда казалось, что самое страшное уже позади.

Морра стояла так, что её морда была почти вровень с Янкой и Тотом. Молчала, смотрела… а потом стала медленно поднимать руку.

Тот дёрнулся назад, шарахнулся затылком о стену башни, и это заставило Янку вздрогнуть… и шагнуть вперёд, хотя сама она не понимала, что творит. Рукоять скьявоны обжигала пальцы, а рыбка – грудь, Янка чувствовала её словно голой кожей несмотря на все слои одежды… или это сердце горело там, под рёбрами, и жгло кожу с другой стороны, изнутри? Жар перетекал – из рыбки в сердце, из сердца в ладонь, из ладони обратно, и тот же жар тёк по невидимой, неощутимой струне к сжавшемуся позади Тоту…

«От моих страхов и ошибок Тот меня спас… А я перед лицом его страха – отступлю? Ни за что!»

– Ян…

– Возьми рыбку, – попросила Янка. – Просто в ладонь. Пожалуйста…

И Тот, пересилив себя, встал за её спиной и, потянув за цепочку, ухватился за рыбку. Осторожно сжал в кулаке.

Когда Янка почувствовала, как его пальцы бережно сжимают её собственное сердце, она закрыла глаза, повернула кольцо на рукояти скьявоны – и выпустила… себя, силу, свет?

Сквозь собственный страх. Сквозь видение Кима, падающего на каменный пол. Всё это сейчас не имело значения!

А потом Янка открыла глаза и вытянула руку с узким сияющим клинком, направив его кончик прямо в глаза Морре.

И просто сказала:

– Уходи.

Морра, так и не успевшая дотянуться до них рукой, застыла на секунду… а потом медленно, нехотя развернулась и пошла прочь.

Вот и всё. И нет никакого страха, только жар в груди, и сердцу томительно и щекотно в пальцах Тота.

– Кажется, – с трудом выговорила Янка, – мы её больше не увидим.

– Ну, во всяком случае – увидим нескоро, – хрипло