Котар не заметил ни Георга, ни Мурцатто, зато увидел, как из коридора вышел Ловчий, покрытый совсем неаппетитными ошмётками жертв. Кровь струилась с когтей скитария.

— На этом уровне врагов нет, — доложил Ловчий, — но я взломал местную сеть и… там для нас нет хороших новостей.

— Пусть идут. — Авраам перезарядил болтер, а потом выхватил из ножен на бедре боевой нож и кинул Котару. — Держи.

— Спасибо. — Котар кивнул.

Потом он поискал взглядом обломки своего оружия, поколебался, но всё-таки подобрал оплавленную рукоятку.

— Надо спешить, — сказал Котар. — Я чувствую, что капитан в опасности.

Георг и компания приняли бой с ополченцами в холле у лифта. К несчастью, зал совещаний находился на верхнем этаже дворца, как раз между обсерваторией и площадкой для авиатехники. И вроде бы лифт — явная ловушка, но иначе предстояло пробиться сквозь толпы охранников, этаж за этажом, и эта задача была — кто знает? — наверное, ещё опаснее.

Перед лифтом — стойка для обслуги. По бокам и над лифтом загибались широкие лестницы, покрытые алыми коврами. Лестницы вели к площадке для авиатехники. По периметру круглого зала располагались декоративные колонны в виде обнажённых атлетов. Ещё здесь стояли скамьи для ожидающих аудиенции у губернатора, но по ходу остервенелого боя мебель превратилась в обломки.

Георг и Мурцатто работали в паре. Пока один стрелял, другая перезаряжалась и наоборот.

Мурцатто избавилась от никаба, потеряла заколку для волос. Волосы цвета перца с солью развевались на ветру, пока она перебегала от одной колонны к другой. Однако чем дольше шла перестрелка, тем белее становилась её голова из-за осыпающейся штукатурки и каменной пыли, зависшей в воздухе.

Георг же темнел, краснел. Кровь из разбитых губ перепачкала лицо так, словно бы он разорвал кому-то глотку. Ещё Георг получил пулю в плечо, из-за чего рукав намок.

Но они хотя бы ещё сражались, в отличие от мёртвых советников и меня.

И если до появления десантников ополченцы вот-вот уже готовились подавить Георга и Мурцатто огнём, то теперь им оставалось только погибнуть.

Ловчий принял все пули, предназначенные Георгу, Авраам одиночными выстрелами разнёс на куски всех ополченцев, кто стрелял сверху с лестниц, а Котар выпустил струи пламени в тех солдат, кто приближался, прикрываясь баллистическими щитами. Вопящие факелы разбежались кто куда.

— Береги снаряды, — посоветовал Котар Аврааму. — Кто знает, что ещё произойдёт…

Авраам кивнул, а потом спросил у Георга:

— Ты как?

— Жить буду, — отозвался капитан.

Проходя мимо всё ещё горящего и дёргающегося ополченца, Георг набрал полной рот слюны и харкнул на него.

— Падаль… С чего это они вдруг озверели?! Мы так мило беседовали.

— Я смог уловить мысли ведьмы, пока сражался с ней, — ответил Котар. — Она — магус культа генокрадов.

— Ёбаный в рот… — только и проговорил Георг. — С нашими связались?

— Нет, — ответил Авраам. — Я же говорил, сигнал глушат.

— Нужно проверить площадку, — проговорила Мурцатто, отряхивая волосы. — Вдруг там нас ждёт челнок или ещё что.

— Было бы очень кстати. Ловчий! — прикрикнул Георг. — Хватай Агнца и вперёд! Нужно выбираться отсюда.

К тому моменту я уже видел сны без сновидений, — старый я уже, чтобы такие раны на ногах да в сознании перенести.

Короче говоря, все последующие отрывки этой истории основаны в большей степени на воспоминаниях Мурцатто и Виктории. Остальные участники или беззастенчиво заливали, или с трудом могли вспомнить детали после того, как их выписали из госпиталя.

Итак…

Разумеется, Георг и ко не обнаружили летательного аппарата, на котором можно было бы покинуть эту кровавую вакханалию. Им пришлось вернуться к первоначальному глупому плану и воспользоваться лифтом.

Однако в холле нас поджидали уже совсем не ополченцы. Хищники притаились на потолке, ожидая, когда добыча приблизится.

Среагировать успел только Авраам. Может быть, успел бы и Ловчий, но он нёс меня. Его спасло то же, что и десантников, — Ловчего нельзя было уже считать обычным человеком. В прыжке генокрад оторвал Ловчему правую руку, приземлился, перекатился и добавил ещё по спине когтями. Скитарий упал на колени, отбросил меня в сторону и, рассыпая искры, ушёл от следующей атаки, скатившись по лестнице.

Котар успел сделать шаг назад. Это спасло его от мгновенной смерти, но не от ранения, — когти сорвали респираторную маску, снесли нос, раскрошили зубы. И если бы только это, но последовал второй взмах, и Котар рухнул на спину. Наличника на шлеме больше не было, как, собственно, и вообще лица.

Авраам встретил своего убийцу ударом рукояткой болтера по оскаленной морде, потом добавил пинок под дых и, наконец, очередь реактивных снарядов, превративших инопланетное чудовище в отвратительную массу ихора и костяного крошева.

Генокрад, напавший на Котара, не стал добивать жертву, а кинулся отомстить за сородича. Авраам развернулся достаточно быстро, чтобы заметить противника, но недостаточно, чтобы успеть нажать на спусковой крючок. Генокрад выбил оружие из рук, но тут же получил мощный хук справа. Следующим движением Авраам отбросил чудище прямым ударом ногой так, что аж хитин захрустел.

И вот лучшие убийцы двух разных биологических видов застыли лицом к лицу.

Генокрад — это бледная плоть, тёмно-фиолетовый панцирь. Это костяной гребень на голове, маленькие алые бусинки глаз, пасть от одного ушного отверстия до другого, полная десятков, если не сотен, маленьких острых конических зубов. Генокрад — это длинный язык, который оканчивался острым жалом-яйцекладом, — им чудище пользовалось, чтобы изменить жертву, заразить её соматические и зародышевые клетки.

На Аврааме герметичные силовые доспехи, волноваться о заражении не стоит, но… Стоит волноваться о четырёх из шести лапах генокрада. Когти-ножи чудовища способны пробить даже адамантий.

Авраам заметил, как генокрад присел, сжался, напрягся перед рывком. Авраам понимал, что не успевает за чужаком, движется непозволительно медленно. Он не успевал даже подумать, что будет делать дальше, а потому отдался на волю инстинктов, памяти предков, механических действий, разученных на тренировках и доведённых до автоматизма в пламени тысяч сражений.

Генокрад оттолкнулся от пола и взмыл в воздух, занеся для удара пару правых лап, на которых ещё не остыла кровь Котара.

Авраам завёл двигатель цепного меча до того, как меч покинул ножны, разорвал их и…

Мономолекулярные зубья цепного меча впились в панцирь, разорвали плоть, рассекли мышцы, перемололи кости, разделили чудовище на две неравные части.

Схватка произошла так быстро, что для Георга и Мурцатто она превратилась