ногами не мешалась, не вздумала требовать чего, а то и тайны его поганые не выболтала?

Аэра кивнула. Кажется, девчонка на самом деле дурой не была. Просто с перепугу мозги отказали.

— Получается, на ребёнка он денег пожалел, жлоб лысый. А на то, чтоб меня со свету сжить, нашёл?

Лан только молча руками развела. Что тут скажешь?

— Ну, пёс блохастый, — удивлённо протянула спасённая. — Вот ведь урод, а?

И вдруг мышкой шмыгнула мимо Кайран, влетев в спальню. Аэра даже ещё и сообразить ничего не успела, как в комнате бахнуло и зазвенело — будто металлом о дерево со всего маху шибанули. А следом пошла такая брань, что Лан аж оторопела.

— Нопаль! Убери эту… ненормальную! — рявкнул Натери. — Или я её сейчас всё-таки придушу!

— Я тебя сама сейчас придушу, козёл безрогий! — снова зазвенело. — Я всё причиндалы поотрываю, да собакам скормлю! Будешь знать, как соблазнять, урод плешивый!

Аэра, конечно, и раньше слышала, что у беременных мозги на сторону сворачивает. Но, видимо, бедняжка окончательно свихнулась.

— Да я-то тут при чём?!

— Все вы сволочи одинаковые! Ты ж меня пришибить удумал, гад! Меня и младенчика моего!

— Нопаль!

Видимо, медному кувшину всё-таки на роду было суждено встретиться с головой благородного аэра. Как раз когда Кайран очутилась на пороге спальни, он влетел в лоб элва, ещё и водой окатил. У Натери даже шанса не было уклониться. Перепуганная девчонка, превратившаяся в разъярённую тигрицу, наскакивала на него, размахивая блюдом. Правую руку она, видимо, для метания оставила.

— Хорошо хоть не ночную вазу, — заметила Лан.

Кажется, это она сказала зря. Но Кайран честно не подозревала, что с огромным животом, да ещё не прекращая блюдом размахивать, можно так ловко под кровать нырнуть. Даймонд взвыл так, словно в полетевшем в него горшке расплавленная смола плескалась.

Вот тут-то Лан силы и покинули. Элва тихо сползла по косяку, захлёбываясь хохотом. Наверное, подобная реакция ситуации не слишком соответствовала. Но аэра ничего поделать не могла.

— Нопаль, ну как тебе не стыдно? — укоризненно протянул обтекающий Грех.

Брыкающуюся девицу он таки скрутил, повалив на кровать. И сверху блюдом придавил. Наверное, для безопасности.

Кайран и хотела бы пояснить, как именно ей не стыдно. Да сил на это не хватало. Поэтому только рукой махнула.

* * *

Случаются такие заговорённые ночи, которые тянутся и тянутся, будто не собираясь заканчиваться вовсе. Вроде бы, столько уже случилось и времени прошло уйма, а не намёка на рассвет. И надо бы поспать, потому что завтрашний день обещает стать ещё длиннее. Но сна ни в одном глазу, словно душная летняя темнота отпускать не хочет. А, может, это просто мысли — назойливые, совсем ненужные. И не загонишь их в привычный чулан. Ночью это почему-то особенно плохо получается. Остаётся только ворочаться на постели, сбивая в ком липнущие к коже простыни.

Дверь открылась совершенно бесшумно, но Натери заходить не спешил, остался за створкой.

— Можно войти, Нопаль? — спросил тихо. — Я слышу, ты тоже не спишь.

— Входи, — помедлив, ответила девушка, натягивая покрывало до подбородка.

И вот что, спрашивается, мешало эту треклятую дверь запереть? Сам-то элв велел засов задвинуть, когда ещё раненый валялся.

— Выпьешь? — Даймонд продемонстрировал графин.

Предусмотрительный какой! Всё своё с собой носит.

Аэра отрицательно помотала головой.

— А ты-то чего не спишь? Совесть мучает?

— Совесть? У меня? — в темноте не видно было, но насмешливо поднятую бровь Лан себе представляла слишком отчётливо. — Ты со своим обожаемым Миком не перепутала?

— Ну что пристал? — Кайран подбила подушку, садясь на постели. — Обожаемый, обожаемый…

— Ошибся? Бывает, — Грех подтащил тяжёлое кресло поближе к кровати. Долго пристраивался, не зная, куда ноги деть. Пришлось-таки Натери сесть, как все нормальные элвы сидят, ровно. — Просто ты на него так смотришь…

— Да ничего и не так, — Лан раздражённо сгребла распущенные волосы в кулак, перебросив их за спину. — Просто жалко его. С такими-то принципами и в вашем гадюшнике.

— Ну-ну. А меня, значит, не жалко?

— Представь себе, нет, — фыркнула элва. — Не вижу повода. По-моему, ты искренне наслаждаешься своей жизнью.

— Что есть, то есть…

— Слушай, а тебя действительно не трогает всё это? Ты и вправду без малейшего сожаления убил бы эту девчонку?

Грех помолчал, крутя в руках бокал — блик опускающейся к горизонту луны сверкнул на хрустальной грани.

— Сожаление, Нопаль, это неоправданная роскошь. При любой жизни — твоей, моей, королевской. Начнёшь жалеть и сам не заметишь, как потонешь в сплошных «что было бы, если…». И не успеешь оглянуться, как останется только петельку на шею накинуть. Коли тебя что-то не устраивает, нужно это просто изменить.

— Не всегда получается просто.

— Не всегда. Но никогда не бывает невозможно. Оно таким может только казаться.

— На тебя напало философское настроение?

— А духи знают, что там на меня напало, — он всё-таки вытянул ноги, пристроив их под кровать. — Хотел вот спросить, не передумала ли ты? В смысле, при дворе остаться нет желания?

— Смеёшься?

— Ну, за спрос денег-то не берут. Впрочем, думаю, это и к лучшему. У меня ещё ни разу так коряво всё не проходило, — зубы блеснули под тёмной полоской усов. — Видимо, действительно не твоё.

— Хочешь опять сказать, будто я во всём виновата? — ощетинилась Кайран.

— Да нет, не в этом дело. Одного предназначения тут мало. Видимо, моя дорога не всем подходит. Просто если встаёшь не на свой путь, так всегда и бывает — не ладится, не получается.

— Интересный у тебя путь… — усмехнулась элва.

— Только не начинай песен в духе Мика, очень прошу! Как это всё грязно, унизительно и мерзко. Кто-то должен и такое делать. Знаешь, без всего этого… без всей этой грязи не обойдёшься, вот никак. Кто-то должен и шантажировать, и шпионить, и интриговать. И убивать беременных девчонок.

— В смысле, если это необходимо, то кто сделает, кроме тебя?

— В смысле, почему бы это сделать не мне. Ведь по большому счёту это игра. А играть я обожаю. Интриговать, просчитывать, двигать фигуры. Остальное же — досадная необходимость. Самое забавное, что любой здравомыслящий элв понимает: такие игры есть. И их… чистоту и нравственность знает тоже. По крайней мере, подозревает. Но фыркать и нос воротить начинает только тогда, когда сам оказывается втянутым. Или узнаёт, что кто-то из знакомых забавляется «грязными политическими развлекухами». Термин твоего Мика, кстати. Правда, чересчур много пафоса?

— Мне кажется, будто кто-то тут всё-таки напрашивается на сочувствие или всё же примерещилось?

— А разве от тебя не проще всего добиться желаемого, надавив на жалость? — опять ухмыльнулся Натери.

— Чего ещё-то нужно? —