– С одной стороны – ничего, с другой… тебе лучше приехать, – уклончиво ответила Руслана.

– Ты решила обманом заманить меня в Русамию? – заворчала Кристина Валерьевна.

– Нет. Не обманом. Ба, я нашла во дворе зарытый скелет. Среди люпинов. И у меня есть основание полагать, что это Глеб, – выпалила она.

В динамике повисла такая тишина, что Руслана даже проверила, не пропала ли связь. Но нет. Это молчала бабушка.

– Мне много надо тебе рассказать и показать, Ба, поэтому прошу, прилетай в Велидар. Я… уже запуталась, не знаю, что со мной происходит. Меня мучают галлюцинации и неизвестность. Я хожу во сне. Видимо, ты была права, и призраки обиделись на меня, но я не могла иначе. Понимаешь, эта история, история Лиззи, так тесно связана со мной, словно я – это она, а она – это я. И без твоей помощи я не справлюсь. Поэтому умоляю, приезжай, Ба.

Во время этой тирады старушка напряженно молчала, и после того, как Руслана закончила, не сразу ответила:

– Как много ты знаешь?

«Знаю, что Натан убил Глеба».

Хотелось крикнуть, но она сдержанно ответила:

– Достаточно.

Долгий вздох женщины ответил за нее:

– Хорошо. Я прилечу ближайшим рейсом.

– Тебе помочь купить билет?

Кристина Валерьевна засмеялась:

– Я старая, но не глупая. Не волнуйся, деточка, не впервые придется лететь на самолете. Позвоню, когда узнаю, во сколько прилетаю. До встречи, милая. И не переживай лишний раз. Надеюсь, тот парень, Марк, тебя не бросил?

– Нет, Ба, – с улыбкой ответила Руслана и посмотрела в окно, где Марк вместе с мужчинами выкапывал тело, – он очень мне помог.

– Замечательно. Приеду, оценю твоего красавчика, – подзадорила старушка. – До встречи.

– Пока, Ба.

Теперь, когда бабушка приедет, больше не останется скелетов ни в шкафу, ни под люпинами. Руслана откопала под листами шкатулку и вставила ключик в замок. Он идеально подошел.

Легкая грусть охватила душу Ланы, ведь давным-давно Натан спрятал в шкатулке фотографии, бередящие раны, и зарыл ключи, чтобы не возникло желания вспомнить старое. Руслана заглянула внутрь и вытащила письмо. Маленький клочок бумаги открепился от конверта и беззаботно опустился на колени Ланы.

При виде витиеватого почерка сердце встревоженно заметалось. Руслана развернула записку, смятую и перечитанную невозможное количество раз. Стертые буквы еще можно было разобрать, хотя в некоторых местах очертания расплылись.

Руслана не заметила записку раньше, видимо, от старости бумага прочно срослась с конвертом. Она вчиталась в затертые слова и сама не поняла, как слезы заволокли глаза и повисли на ресницах, из последних сил стараясь не сорваться.

«Мой любимый, милый Натан. Если ты когда-нибудь сможешь, то прости. Но у меня не осталось сил бороться. Я больше не хочу причинять тебе боль. Не хочу, чтобы ты и Кристина страдали по моей глупости. Болезнь съедает меня с безумной скоростью, и боюсь, скоро я не смогу сохранять разум даже на короткие мгновения. Поэтому мне лучше уйти. Уйти туда, где никто больше не умрет из-за меня. Но запомни, любимый. Я буду любить тебя и после смерти. Прощай. Твоя навеки. Лиззи».

Русамия. Велидар. 1956 год

Эдуард пробегал пальцами по обнаженному бедру Вероники, мысленно смакуя каждую деталь: движение, вздох, стон, прикрытые глаза и распухшие губы. Напряжение, которое звенело в нем последние дни, отпустило, но чувство неудовлетворенности осталось. Он раздраженно шлепнул девушку по ягодице, и та довольно взвизгнула. Она лежала к нему спиной, белокурые волосы окутывали прелестное юное тело, но он хотел другого.

Эдуард заложил руки за голову и оглядел крохотную комнатку. Чистые, белые занавески, резной шкаф – напоминание о былом богатстве, и круглое зеркало на стене, в котором отражался его хмурый лоб и взъерошенные волосы.

– Обычно после занятий любовью человек расслабляется. – Вероника перевернулась на живот и искоса глянула на Эда.

– Меня озадачило, что ты так быстро сдалась, – солгал он. – Судя по нашим последним встречам, ты меня ненавидела.

Он уставился на небольшие, округлые груди. Но ничего не ощутил. Ему хотелось, чтобы Ника отвернулась. Тогда он мог представить другое лицо. Лицо, которое путало мысли, меняло местами рай и ад, «хорошо» и «плохо», долг и желание.

– Так и есть. – Девушка осторожно придвинулась к нему, словно боялась спугнуть. – Но представь, что есть нечто, чего ты отчаянно жаждешь и никак не можешь получить. Убеждаешь себя, что не нуждаешься в этом, всеми силами сопротивляешься соблазну, и неожиданно оно само падает в твои руки. От счастья сносит голову.

Ника приткнулась к его плечу и вздохнула. В ее дыхании прозвучала тоска, обрамленная мимолетным блаженством.

Эдуарду не надо было представлять. Он хорошо понимал Веронику, поэтому и пришел к ней. Чтобы получить хоть что-нибудь.

– У нас еще есть пара часов, – прошептала девушка ему на ухо. – Мама у подруги, придет не раньше восьми. А отец на работе. Он тоже всегда задерживается. Не спешит домой.

Ника укусила Эдуарда за мочку уха и улыбнулась, вложив в улыбку всю чувственность свою и очарование. Но он никак не отреагировал на робкое соблазнение.

– Думаю, мне лучше уйти, – заявил он и приподнялся на локтях, но девушка навалилась на него сверху:

– Уйти?

В голубых глазах разверзлась пропасть.

– Разве ты так не считаешь?

– Я? – переспросила Вероника и спряталась у него на груди. – Нет. Я хочу, чтобы ты остался.

– Ника. – Эд с трудом оторвал девушку от себя и увидел слезы. Они капали на его живот и, будто вулканическая лава, шипели и прожигали кожу. – Ника, не плачь. Не порть чудесный вечер.

Смесь раздражения и вины закружилась вокруг Эдуарда.

– Ты хочешь уйти. Опять! Уйти! – закричала Вероника.

Она хотела прикоснуться к его лицу, но он увернулся:

– Прекрати. Ты же знаешь, не люблю нежности.

– Не любишь нежности? – неожиданно разъярилась Ника и вскочила с кровати.

Отыскала помятое платье, неуклюже втиснулась в него, но так и оставила расстегнутыми пуговицы на спине, словно приберегла для Эда очередную возможность снять его. И извиниться.

– Какого черта ты снова влез в мою жизнь? Ты и так немало крови мне попортил, но тебе недостаточно, жалкий вампир!

– А ты не сильно сопротивлялась. – Он поднял штаны и снял со стула рубашку.

Одеваться под яростным взглядом девушки ему нравилось больше, чем в полной тишине.

– Как тебе можно сопротивляться? Ты прекрасно знаешь, что ты неотразим. А ваше проклятое обаяние Тигровых сводит с ума!