Конечно, попадались и другие, не уступающие в интеллекте «чистым» людям, но редко. Если верить книгам с ознакомительной информацией и собственному опыту, то чем больше во внешности изменённого животных черт, тем больше их и в разуме.

Если так посудить, то с детства одарённые духовной силой — это те же изменённые, но сохранившие полностью человеческую внешность и разум. Мутанты не телом, но духом. Занятно. Мы с Акаме тоже, значит, попадали в эти ряды? Как и остальные ребята, наверное.

Идея, конечно, спорная, и если начать придираться, то так и половину населения к мутантам можно отнести, как обладателей неестественного цвета глаз и волос, но здравое зерно в ней присутствовало.

Ни я, ни сестра, ни остальные воспитанники Базы или Семёрки, сколько себя помнили, никогда не болели, оказывались заметно сильнее, выносливее и крепче других детей. Нельзя сказать, что мы с Акаме, пока жили в деревне, выделялись прямо-таки нечеловеческими возможностями. Но, например, в три года поднять и пронести почти полное ведро от колодца до дома — не представлялось для меня или сестры чем-то запредельным.

В общем-то, именно по таким критериям необычности люди из имперской разведки и отбирали претендентов.

«Надо бы родителей найти, если живы ещё», — мелькнуло в голове, когда моему противнику надоело ждать, когда я представлюсь (вот ещё не хватало — соблюдать воинский этикет с бандитской шавкой!), и он начал действовать… смачно плюнув мне в лицо!

«Да ты не Ящер, ты — Верблюд!» — сместившись с линии, хм, огня, краем глаза проводил белёсый сгусток, со скоростью арбалетного болта пролетевший мимо.

«Странный тип. Нормально двигаться не умеет, зато плюнуть наполненной духовной энергией слюной — пожалуйста!»

Сам любитель плеваться рванул следом за своим снарядом, чтобы через долю секунды кувырком врезаться в стену, по пути разнеся крупный горшок с каким-то разлапистым декоративным растением. Через мгновение после удара зелёный попытался вскочить, но смог только дёрнуться, издав болезненное полушипение, полустон. Ну да: странно вышло бы, поднимись он с повреждённым позвоночным нервом.

Пару раз мне уже доводилось столкнуться с подобными созданиями. Пытаться относительно мягко обезвредить такого — значило подвергать себя неоправданному риску удара в спину. Изменённые выделялись живучестью даже на фоне высокоранговых воинов духа, глупо миндальничать с таким противником. А так даже кто-то из Демонов Ракшаса с их способностью к телесным трансформациям вряд ли смог бы продолжить сражаться, получив аналогичную травму — по крайней мере, в ближайшее время. Пока зелёный требовался мне живым, а вот потом, если решу присоединить его к коллекции, точечное повреждение позвоночника будет не страшно: нервная ткань у марионеток заживала с той же скоростью, что и мышечная.

— Ссс-шха! Мрасссь! Сошшшру! — поверженный, но не утративший боевого духа враг, повернувшись, попытался достать меня плевком. Стена, начавшая активно шипеть и пузыриться в месте попадания, подсказывала, что это совсем не акт бессильной ненависти побеждённого.

Даже в таком состоянии Ящер пытался меня убить.

«Молодец, волевой парень, — с толикой уважения посмотрел в жёлтые змеиные глаза. И не обнаружил там ни капли страха: лишь боль и море ярости. — Всё-таки боец, а не просто очередная бандитская крыса».

— Меня зовут Куроме. Прости, приятель, но быстро ты не умрёшь, — не обращая внимания на шипящие ругательства, я связал пасть и вывернутые конечности изменённого шнуром из паутинного шёлка. За пленником осталась следить вторая безымянная марионетка. Надзиратель едва ли превосходил силой объекта наблюдения, но со связанным и искалеченным пленником справится и ребёнок.

После, повернувшись к стене, я стал с любопытством разглядывать след попадания плевка.

— Интересно, — задумчиво протянул себе под нос, поворошив стеблем листа в остатках жидкости на стене. Контактируя со слюной, которая перестала прикидываться ядрёной кислотой, стебель и не думал обращаться в гниль или вянуть.

И это при том, что плевок оставил в стене выемку с мой кулак.

«Мне бы пригодилась способность так плеваться. Похоже, зелёному после опытов действительно придётся ненадолго присоединиться к коллекции и побыть учителем. Не везёт ему», — отшвырнув измазанный стебель, я направился дальше.

* * *

«Такс. Если мне не изменяет память, то этот — двадцать седьмой, — лёгкий пинок по лежащему телу. — Значит, из целей остались только четыре «бригадира», один помощник-финансист, сам главный и четверо где-то затаившихся рядовых. Хотя нет, — поправил себя, глянув в окно с той стороны, где недавно слышал крики, — Рядовых можно не считать».

Повернув шпингалет, я с хрустом открыл окно. Ночной ветерок принёс аромат крови, смешанный с вонью дерьма. Запах шел от разорванных на части человеческих тел, живописно разбросанных у запасного выхода. Рядом с виднеющимися в полумраке ногами и тянущейся от них белёсой верёвкой кишечника, на мощёной дорожке стоял Прапор. Трёхметрового гиганта густо пятнала почти чёрная в темноте кровь.

— Сволочь! А ну пшёл отмываться! К фонтану иди, идиот! И чтоб следов не осталось!

Нет, ну не гад ли?! Даже мёртвый — и то умудрился накосячить, чёртов грязнуля! Вот уж кому в детстве не читали сказку про имперского Мойдодыра! Я недовольно побуравил спину удаляющейся марионетки. На миньоне в забрызганной кровью одежде и с измазанными в ней же руками не покатаешься, а чистить эту орясину не хотелось от слова совсем. Хорошо хоть, рюкзак не запачкал.

Но пройтись и убрать с дорожки следы огромных ступней всё равно придётся.

В общем-то, это моя ошибка. Не приказал убивать чисто — вот Прапор и действовал в привычной манере. Помимо личной мощи, именно любовь к подобным расправам и наводила ужас на стражу с гражданскими в зоне обитания его банды революционеров.

Пора привыкать к роли командира отряда туповатых, но исполнительных миньонов. Привычка отвечать только за себя играет не в мою пользу.

Низкая инициатива, средненькое тактическое и никакое стратегическое мышление — бич всего Отряда.

Как и большинство остальных проблем, эта имела один источник во многих лицах.

Крайне «дальновидные» и «высококомпетентные» отцы-командиры не любили отвечать на вопросы и привили ребятам привычку, молча взяв под козырёк, исполнять даже самые муд… рые указания.

Все наши знали, что раздражать начальство, пытаясь прояснить подробности миссии, чревато неприятностями вплоть до карцера и лишения «лекарства». Вот и гибли ребята, тупо следуя приказу и действуя в лоб там, где стоило подумать и зайти со стороны. А как иначе, если из нас старательно выбивали — и ведь выбили! — всю инициативность?

Мне чем дальше, тем сильнее казалось, что даже кучка бродяг с улицы справилась бы с управлением Базой лучше наших старших офицеров. Те хотя бы не мешали бы