– Это женский монастырь? Там нет приюта?

– Не…

– Ладно, держи…

Паренек распахнул решетчатую дверь, и мы вышли из лифта.Хелен задумчиво постукивала пальцами по гипсу.

– Нет, отпадает, – с сожалением признала она. – Будь тамприют для бездомных детей, то лучшего места для Маркуса не найти. А так… имдаже младенцев мужского пола запрещено в стены монастыря вносить…

– Откуда ты только все знаешь? – полюбопытствовал я.

– А… по молодой дури собиралась в монастырь уйти. – Хеленусмехнулась. – Потом поняла, что это не по мне. Нет, приют точно отпадает. Ядумаю, что все приюты, и при монастырях, и при городских советах, в первуюочередь проверили в поисках Маркуса…

У двери я полез за ключом. Летунья усмехнулась:

– Зачем ты вообще им пользуешься?

– Я же не на работе…

Мы были в напряжении. И вели себя как-то нарочито весело,пытаясь занять время. Зажгли газовый рожок, выкрутив пламя до отказа. Позвонилислуге – тот явился, не успел еще колокольчик затихнуть. Заказали шампанского иикры, уселись у окна, наблюдая за островом.

Миракулюс будто ждал ночи, чтобы предстать во всемвеликолепии. То с одного, то с другого конца острова били в небо фейерверки,затейливые, не хуже китайских. Прошла карнавальная процессия, направляяськуда-то к сверкающим стенам Хрустального Дворца. Завязалась было под окнамипьяная ссора, но откуда-то прибежали крепкие, хорошие одетые парни и вежливорастащили подгулявших гостей.

– Бдят, – вздохнула Хелен. – Нет, я не представляю, какМаркус мог здесь хоть сутки продержаться. Как вообще мог попасть в Миракулюс!Ясное дело, в Стражу только тупые идут, но не слепцы ведь…

Я кивнул. Казалось мне, что разгадка рядом, и проста дочрезвычайности. Стражники… слепцы… тупые… Как мог их обмануть мальчишка, непривыкший в общем-то убегать и прятаться?

В дверь тихонько постучали. Мы переглянулись, я набросилкуртку, во внутреннем кармане которой был пулевик, и открыл.

Слуга.

– Шампанского больше не надо, – сообщил я.

– Простите за беспокойство, – всем своим видом тотдемонстрировал полное понимание ситуации – парочка аристократов уединилась свином любви, а их беспокоят… – Прошу прощения… к вам посетители.

Хелен удовлетворенно хмыкнула.

– Кто?

– Две женщины. Говорят, что графиня Хелен их ждет.

– Монашки? – полюбопытствовал я.

– Что? – Слуга замялся. – Нет… не знаю…

В его взгляде вдруг мелькнуло понимание ситуации. Правда,ложное…

– Пусть проходят. – Я прикрыл дверь, не потрудившись еезапереть, уменьшил свет. Вернулся к Хелен, и мы не сговариваясь уселисьподальше от окна и газовой лампы, так, чтобы вошедшие нас сразу не увидели. Ядостал пулевик, положил на колени.

– Справишься? – поинтересовалась летунья.

– Раньше справлялся. Целься да нажимай…

– А заряды еще есть?

– Должны быть.

Минуту мы просидели молча, потом за дверью послышались шаги.

– Сейчас все станет ясным, – негромко сказала Хелен. Онабыла на взводе, и я заметил, что правая рука ее замерла в том жесте, которымобычно тянутся в Холод.

Что там еще у тебя припрятано, кроме мирного запала, Хелен?

Дверь открылась, и в наш номер вошли двое. Мелькнуло на миглюбопытное лицо слуги, но перед его носом дверь захлопнули.

– Проходите, дамы, – негромко сказала Хелен, привлекая ихвнимание.

Одной женщине было за тридцать, а может быть, и под сорок.Такой тип лица, что трудно возраст понять, в молодости они не блещут, затопотом свое берут. Незнакомая, в чем-то красивая… и при том характеристика юногоактера была абсолютно точной. Лицо скучное, постное, отрешенное. Даже у ученыхженщин такое редко встретишь. И одежда под стать – монашеское темное платье допят, плат на голове, поверх еще клобук. Ни сумочки, ни зонта, ни иной мелочи,которой женщины так любят руки занимать.

Руки, кстати, красивые. Не измученные тяжелой работой.

А вторая была совсем юная девушка, на которой такое жемрачное платье сидело как на корове седло, и лицо под надвинутым на глазаплатком было знакомое до жути…

– Одиннадцать проклятых! – завопил я, вскакивая и роняяпулевик. – Марк!

Хелен нервно засмеялась, начала:

– Опомнись, граф…

И затихла, когда переодетый в женское Марк охотно стянулплаток. Лицо-то безусое, нежное, а вот волосы короткие, выдают.

Женщина, пришедшая с принцем, бросила на него короткийвзгляд. Посмотрела на пулевик, валяющийся на полу, на миг сложила рукилодочкой:

– Прошу вас, уберите оружие. Мы пришли с миром.

Я быстро подошел к Марку, взял его за подбородок, запрокинулголову, посмотрел в глаза. Только и сказал:

– Что же ты, Марк?

Даже сам не пойму, что имел в виду. То ли то, как он бросилменя на побережье. То ли их нынешнюю глупость, когда Марк со своейпокровительницей сами дались нам в руки.

– Выслушай, – быстро сказал он. – Выслушай меня и сеструЛуизу.

Хелен уже пришла в себя. Поднялась, жестом гостеприимнойхозяйки указала на диванчик.

Гостеприимство гостеприимством, а усаживала она их хорошо,так чтобы на свету были.

– Графиня Хелен, летунья. Ночная Ведьма.

Я взял руку сестры Луизы, коснулся губами:

– Счастлив познакомиться, сестра. Граф Ильмар, вор.

Похоже, сестра Луиза была несколько растеряна. Событияразворачивались быстрее, чем она ожидала. Неужели думала, что я не узнаюпаренька, с которым с каторги бежал, даже в женской одежде?

– Сестра Луиза, – наконец ответила она. – Настоятельницамонастыря Исцеляющих Слез. Мир вам, графиня и граф.

– Если желаете пройти умыться… – начала Хелен. Сестра Луизапокосилась на летунью и резко ответила:

– Оставьте любезности, Ночная Ведьма. Я не в вашем замке вБогемии, и у нас не светская беседа.

– Как будет угодно… сестра Луиза. – Хелен пожала плечами. –Прошу вас, садитесь… Принц Маркус, простите, я действительно не узнала вас.

Мальчишка слабо улыбнулся, вновь набрасывая платок:

– Наверное, очень трудно представить, что сын Владетеляунижается до подобного? Ужасный вид, да?