– Хелен!

– Извини. Извини, я увлеклась. Но я уверена, по всем крупнымгородам сейчас играют эту пьесу. И народ успокаивают, а то каких только слуховне ползет, и Маркусу дают понять – «вернешься – будешь прощен».

– Может быть, ты и права, Хелен, – признал я. – Очень дажевозможно. Ну, что будем делать дальше?

– Я лично буду спать, граф. У меня уже глаза слипаются.

Я кивнул:

– Согласен, Хелен.

Осушив бокал, я уж было собрался встать из-за столика. И тутувидел мальчишку, игравшего в пьеске Маркуса. Уже в обычной, простой одежде,без грима, утратив сходство с принцем начисто, он бродил между столиками,высматривая кого-то.

– У меня было ощущение, что разговор еще не окончен, –пробормотал я. И поднял руку. Мальчик повернулся, быстро подошел к столику.

– Ну? – спросил я.

Юный актер мялся, поглядывая на Хелен.

– Давай говори.

– Ваша светлость, простите мою дерзость… – Здесь, средиаристократов, мальчик держался очень подобострастно. – Но не скажете ли вы, гдеваши владения?

Наверное, мы с Хелен одновременно почувствовали азарт.Что-то происходило.

– В море, мальчик. Я граф Печальных Островов, – тихо сказаля.

Актер просиял:

– Граф, у меня есть для вас послание!

– Давай.

– На словах.

– Говори!

– Граф, мне сказали, что вы заплатите стальную марку, если явас встречу…

Я бросил на стол две монеты. Накрыл ладонью:

– Получишь обе. Но только если не врешь.

Парнишка был достаточно смышленый, чтобы не спорить:

– Слово графа крепче железа… Ваша светлость, меня просилипередать вам следующее: «Смоленый канат кинжалом не разрезать»…

– Так. – Я поймал его за руку, заставил сесть рядом. – Ивсе?

Мальчишка явно испугался:

– Нет… если для вас эти слова не пустые…

– Давай заканчивай.

– «Жди».

– Что?

– «Жди». Одно слово.

– Прекрасно, а теперь вспомни, кто тебе это сказал?

– Я ее не знаю. Женщина, такая… высокая, средних лет, лицоскучное, постное, темноволосая, одета небогато… Обычный человек, ничегоособенного. Наверное, не высокородная.

Женщина? Почему-то я этого не ожидал.

– А как и когда ты ее встретил?

– Неделю назад, когда в пьесу сцену про Маркуса вставили, ия первый день играл, она тоже подошла в актерскую, вроде как вы. И сказала, чтоесли однажды меня примет за принца граф Печальных Островов, то я долженпередать эти слова. Она сказала, вы будете довольны…

Доволен ли я?

Нет, конечно…

– Ты ее видел потом?

– Нет. Я ее не знаю, слово чести!

В устах маленького комедианта клятва впечатление непроизвела. Но все же мне показалось, что он говорит искренне.

– Если ты вспомнишь еще что-нибудь важное, то заплачу вдвое.– Я убрал ладонь с денег. Монетки мигом перекочевали в карман парнишки.

– Нет, – с сожалением сказал он. – Больше ничего не знаю. Японачалу внимания не обратил, я радовался очень, что сыграл хорошо… Я ведьхорошо играю?

– Да, замечательно, – похвалил я. – И все же… вспомнишь ещечто-то – подойди.

– А куда?

– Гостиница. «Золотой ритон». Знаешь?

– Конечно, мы тут каждый год играем… А кого спросить?

– Графиню Хелен, – переглянувшись с летуньей, сказал я. –Сам я путешествую инкогнито.

– Благодарю, ваша светлость.

Мальчик встал, старательно поклонился Хелен и торопливозашагал прочь. Я посмотрел на летунью:

– Ну? Ты хоть что-то понимаешь?

– Что значили слова о смоленом тросе?

– Я говорил это Маркусу. Когда мы бежали.

– Ясно.

– Хелен, если ты поняла, за что я заплатил пару стальных, тоскажи.

– Дорогой граф, мы только что узнали две вещи. Во-первых,то, что Маркус в Миракулюсе.

Хелен сияла не меньше маленького актера, заработавшего двемонеты.

– Похоже на истину.

– А второе – нам дали понять, что искать его бесполезно. Унего есть здесь покровитель… точнее, покровительница.

– Значит – ждать?

– Да. Кстати, ты был прав, этот мальчуган хороший актер.

– Почему? Такой же бездарь, как вся их труппа. Но неогорчать же парнишку…

Хелен вздохнула:

– Ильмар, замки ты открываешь ловко, а вот с интригамиразбираешься скверно. Ты даже не обратил внимания, как изящно и непринужденноэтот ребенок выманил наш адрес.

– Побойся Сестры, Хелен! Я сам его назвал, чтобы он…

– Вот именно.

Лицо летуньи становилось все жестче и жестче. Усталостьуходила из глаз.

– Пошли. – Она резко поднялась. – Я не знаю, сколькопридется ждать и чем кончится ожидание. Но нам лучше быть в гостинице.

Наверное, она была права.

Среди гуляющих в Стране Чудес мы, по-видимому, были редкойпарой, возвращающейся в гостиницу так рано. Портье вручил нам тяжелый медныйключ, и мы поднялись на четвертый этаж. На лифте – не хотелось упускатьоплаченного удовольствия.

– Паровой? – спросил я паренька-лифтера в темно-синей форме.Тот гордо кивнул, будто его работа состояла не в том, чтобы сигналитьмашинисту, а в присмотре за котлом. Лифт полз медленно, но уверенно.

– Скажи, дружок. – Хелен достала из сумочки монетку. – Еслибы ты искал на острове женщину средних лет с невыразительным скучным лицом…куда бы двинулся?

Паренек скривился:

– Я бы помоложе искал. И веселую.

Летунья улыбнулась:

– Понимаю. Но такой ответ тебе денег не прибавит.

Лифтер старательно соображал. Неуверенно пожал плечами:

– У нас тут скучающих мало… Может, среди монашек?

– Где?

– В монастыре Исцеляющих Слез. Они там все скучные, имположено.