Маска, выражающая непоколебимую решимость, треснула на лице Ферн, но гордость залатала ее за секунду. Она повела плечом:

– Причинит. То ли еще будет… Она ведь Эхоидун.

Я нахмурилась, не зная, чем потрясена больше: тем, что Ферн была в курсе легенд и вовсе не считала их вымыслом, как и Диего, или же тем, что при этом она так и не явилась за Морган вновь.

– Поэтому ты и не забрала ее, – догадалась я, остановившись в дверях бутика, когда Ферн двинулась к выходу. – Тебе не магия ее нужна была… а помощь. Ты надеялась обернуть ее злость на родителей себе на пользу и приручить, как тех ведьм, что пришли с тобой в Шамплейн. Вот только Морган не разделяла твоих взглядов на справедливость… И ты уступила ее мне.

– Я уступила ее, потому что к тому моменту, как из Морган получится что-то толковое, я уже уничтожу Шамплейн, – резко ответила Ферн и указала пальцем на отдел молла, выложенный мозаикой: – Туда. Последний магазин нашего состязания.

– Бутик одежды?..

Я напряглась, ведь там вряд ли можно было украсть действительно ценную вещь. Значит, Ферн уже свистнула что-то из парфюмерии. Или из ювелирного? Как я прозевала этот момент? И почему до сих пор не украла ничего?! Позволила себя отвлечь и запутать! Перестав паниковать, я кивнула и решительно устремилась к стеллажам, завешанным платьями. Несколько из них, из натурального шелка, от домов известных брендов, стояли несколько тысяч… Но достаточно ли этого? Проклиная решение оставить алмазные серьги, я схватила несколько нарядов и спряталась в примерочных, принявшись переодеваться. Раньше я крала только так – несла украденную вещь на себе. Придется воспользоваться старым приемом. Да и взглянуть на себя в зеркало в новом приобретении не мешает: Коул простит меня куда охотнее, если не сможет говорить от восхищения. Поэтому нужно красть не только дорогое, но и красивое!

Словно откликнувшись на мысль о нем, запястье с меткой заныло. Я задрала рукав кофты и растерла ее, светящуюся оранжевым. Она делила мою магию на две половины, одна из которых переходила к Коулу, который дрался неподалеку от молла. Интересно, с кем именно? Под ложечкой тревожно засосало, но нет, все должно быть в порядке. Рядом с ним наверняка Гидеон: либо он поможет брату, либо… они дерутся друг с другом.

– Ну? Как я смотрюсь? – Крик Ферн заглушил симфонию, льющуюся из динамиков, и шторка примерочной бесцеремонно отъехала в сторону.

Мое счастье, что к этому моменту я успела застегнуть платье. Ферн щеголяла по коридору из зеркал, красуясь на зависть другим покупательницам: платье цвета утреннего неба с меандром подчеркивало ее безукоризненные пропорции. С косами длинных светлых волос Ферн походила на знатную даму, сошедшую с картин Пармиджанино. По полу шлейфом растянулся тяжелый батист, но воздушные рукава-фонарики придавали платью визуальную легкость. Полупрозрачное декольте из ажурной сетки обнажало старые шрамы, но маскировало их игрой света, создаваемой хитросплетениями ткани.

– Тебе идет, – все, что сказала я, прикидывая, во сколько может обойтись такое платье.

– А тебе нет.

Ферн сморщила носик, кивая на мое платье, и я опустила глаза. Кукольное, лимонно-желтое в мелкий цветочек, платье напоминало беззаботное детство, которое у меня бессовестно отобрали. В нем я действительно смотрелась как бледная моль, переевшая гуталина: какая-то зеленая, перетянутая плетеными ремешками на талии и несуразная. В таком виде разве что ложиться в гроб. И где были мои глаза?

– Не верю, что говорю это, но, пожалуй, ты права.

Я задернула шторку и снова взглянула на себя в зеркало, тусклую и не выспавшуюся с дороги. Я узнавала маму и членов своей семьи в тех чертах своего лица, что, будучи моими, в то же время принадлежали им: маленький нос с заостренным кончиком, как у моей сестры Эммы; миндалевидная форма глаз Виктории, роднящая нас скорее с семейством кошачьих, а не с королями Франции; узкие скулы, как у отца (моего настоящего отца), и та же симметрия, что у Маркуса. А еще мраморно-серый взгляд, как решка серебряной монеты, который был присущ каждому, кто носил фамилию Дефо. Если хорошенько вглядеться, я могла узнать в себе даже Ферн: тот же подбородок с низкой ямочкой, отсутствие веснушек и родинок на лице и болезненная худоба, которая обернулась бы выпирающими костями, если бы не неиссякающая страсть к еде. Я заставила себя улыбнуться до самых ушей, наклонившись к зеркалу, – да, улыбка у нас тоже одинаковая. Отвратительно.

– Одри, ты скоро? Мне становится скучно!

Я стряхнула с себя это болезненное наваждение и дотянулась до застежки платья на спине. Если уж и красть что-нибудь, точно не это безобразие!

– Одну минуту! Я сейчас… Ой, нет… Свиной чертополох!

Застежка зажевала ткань, и платье затрещало, стоило мне поднять руки слишком высоко, – швы в проеме начали расходиться. Радуясь, что здесь хотя бы нет Тюльпаны, которая точно пошутила бы про мою любовь к паприкашу, я попыталась еще раз избавиться от платья. Задранное до трусов, оно натянулось вокруг моей головы, зажав вверху мои руки и лишив доступа кислорода – ни снять, ни надеть обратно. Обездвиженная, я пнула стенку примерочной, пытаясь не поддаваться клаустрофобии.

– Ферн, ты не могла бы заглянуть ко мне? Здесь кое-какие проблемы…

Мне не хотелось просить ее, но и возможность провести в этом платье остаток своей жизни тоже не прельщала. Услышав лязг металлических колец и шуршание шторки, я испустила облегченный вздох и с готовностью подставилась под чьи-то ловкие руки, развернувшие меня.

– В Железной деве и то комфортнее, чем в этом платье. Сними его с меня!

– Конечно, милая сестричка. Я всегда готов прийти на помощь!

Меня прошиб холодный пот. Кровь отхлынула от лица, и я вцепилась обеими руками в крючок для сумки, едва не сорвав его с петель, лишь бы устоять на ногах. Мой ужас был неописуем – он овладевал мной каждый раз, когда я слышала этот голос, вместе с отвращением, испепеляющей ненавистью и инстинктом самосохранения. Ледяные пальцы, контрастирующие с моей разгоряченной кожей, никогда и никого не касались так нежно.

Джулиан потянул за язычок и, профессионально обнажив мою спину до поясницы, дернул платье вниз. Я осталась стоять посреди примерочной практически голая, чувствуя его влажные губы, прижавшиеся к моей левой лопатке.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я шепотом, боясь повернуться.

Я увидела протез в боковом зеркале – совсем новенький и чистый, из бурого металла с переливающимися глянцевыми прожилками, будто бы выточенный из янтаря. От его блеска у меня зарябило в глазах.

– Ты думала, раз Ферн взяла с собой Гидеона, она оставит родного брата? – ответил вопросом на вопрос Джулиан, поднимаясь губами чуть выше. Лишь когда его дыхание обожгло мою шею, я вернулась в собственное тело и отскочила, крутанувшись волчком.

Хлесткий удар отрезвил и меня, и его.

– Ай, – все, что сказал Джулиан, прижав свой протез к пылающей щеке, самодовольно улыбаясь.