– Ого, – ахнула я, отняв руку от лица Коула, который даже не понял, что произошло: видение заняло всего секунду. – А дар прорицания полезная штука. Надеюсь, ты не потерял Вестников?

Он надулся, словно его обидел мой вопрос, и вынул из-за пазухи жемчужные бусы: те были застегнуты у него на шее как украшение. Я хихикнула, но одобрительно кивнула: Коул был готов сберечь их даже ценой собственного имиджа.

– Эй, голубки, – прервала нас Тюльпана. – Это, случаем, не машина Ферн?

Мы одновременно обернулись, уставившись в заднее стекло. Посреди дороги мигал фарами раритетный Pontiac Bonneville 1968 года – красный, как девственная кровь. От зависти у меня свело зубы: вот какую машину я заказывала тогда Зои, а не синюю!

– Кажется, она хочет, чтобы мы ехали за ней, – угрюмо заметил Коул, заводя мотор, когда Pontiac неторопливо повернул к выезду из города, а в приоткрытом окне показался острый профиль курящей Ферн. Я вгляделась в окна и не без облегчения отметила, что Джулиана в машине нет: лучше Коулу не знать, что он вообще в городе. За рулем Pontiac сидел Гидеон. В драке ему перепало сильнее: вся левая сторона лица была залита синевой, а ворот черной рубашки отсутствовал. Притормозив на перекрестке, он высунулся из окна и указал пальцем на шоссе.

Друг за другом мы выехали из Лас-Вегаса. Нам в спину светили неоновые огни: солнце завалилось набок, и город готовился к безумной ночи. Отринув сожаления, что мне не удалось принять в ней участие, я сосредоточилась на Pontiac, опережающем нас на несколько метров.

Тюльпана молча смотрела в окно, прощаясь не только с Лас-Вегасом, но и с белокурым мальчиком, который никогда не узнает о ее существовании.

– И куда мы едем? – наконец спросил Коул: его решимость следовать за мной даже в преисподнюю не оставляла ему времени на расспросы. – Ферн объяснила, что за «мастер-класс» тебя ждет?

– Нет. Лишь сказала, что приведет меня туда, где обучалась моя мать. Просто езжай за ней. Надеюсь, это не далеко.

Но моя надежда не оправдалась. Мы ехали без остановки следом за Pontiac еще минимум час, пока не свернули с шоссе на однополосную дорогу без асфальта и не остались одни в пустыне. Оранжевые полосы заката освещали нам путь, и на сливовом небе начали проглядывать звезды. Темно-коричневые песчаные хребты слились с горизонтом. Ветер нес облака пыли, а земля повсюду шла трещинами, сухая и изнеможенная, как старческая кожа. Лишь вдоль дороги тянулись поросли юкки. Эта местность была непригодна ни для жизни, ни уж тем более для обучения, и я не понимала, что мы могли забыть здесь.

– Мне это не нравится, – озвучил Коул то, что я упрямо скрывала, боясь признаться себе, что обещанный приз Ферн не что иное, как хитроумная ловушка.

Когда желание, чтобы Коул развернулся и умчался прочь, сделалось нестерпимым, заставляя меня елозить в кресле, красный Pontiac вдруг съехал на обочину и остановился.

– Прошу, – объявила торжественно Ферн, примостившись на багажнике и обведя рукой сумрачную пустыню. – Тебе туда.

Коул вышел первым, держась за рукоять меча, торчащего из-за пояса. Он смерил взглядом сначала улыбающуюся Ферн, затем Гидеона, вылезшего из Pontiac следом за ней. Из разбитого носа у него торчал ватный тампон.

– Куда «туда»? – спросила Тюльпана, теряя терпение и усиленно наглаживая холку Штруделя, дремлющего у нее на руках.

У меня возник тот же вопрос. Там, куда указывала Ферн, не было ни души. В пятидесяти футах от дороги, на возвышенности, росло единственное зеленое деревце – жесткосемянный можжевельник с крючковатым стволом, изогнутым в недовершенном знаке бесконечности. На ветвях качались грозди темно-синих ягод с серым налетом, похожие на перезревшую чернику. А между корней торчали пучки ларреи и цветки люпина, выжженные солнцем.

– Видишь то древо? – Ферн махнула в его сторону, посматривая на можжевельник с какой-то странной опаской. – Дойдешь до него, и твое обучение начнется. Друзей брать с собой не рекомендую. Удачи.

Она цокнула туфельками и быстро засеменила в обход машины. Я, нахмурившись, вгляделась в даль, не спеша двигаться с места.

– Одри… – позвал Коул, но я не услышала.

Впереди что-то мерцало. Плотная завеса словно отгораживала можжевельник от остального мира, кружа вокруг него дорожную пыль и песок. Иногда завеса шла рябью, и я могла поклясться, что вижу в ней наши отражения, как в зеркале: четыре путника, две машины, кот с горящими глазами на заднем сиденье.

– Не ходи туда одна, – подсказал мне на ухо мяукающий голосок, и я скосила глаза на Эго, запрыгнувшего мне на плечо. Его хвост оплел мою шею, чтобы удержаться, но впервые рядом не было ни Блуда, ни Спора. – Возьми горную ведьму с собой. Поверь доброму приятелю Монтагу. Пустыня не любит одиночек… И костяные змеи, что роятся в ее недрах, тоже.

Эго испарился раньше, чем я успела открыть рот, но моя интуиция согласилась с ним прежде, чем согласился разум. С тем деревом действительно было что-то неладно.

– Эй, Ферн, – окликнула я, когда ее светлая макушка почти скрылась под крышей машины. – Не так быстро!

Я обогнула Pontiac и приложила ладонь к капоту, сварив двигатель, чтобы не дать машине завестись.

– Что ты творишь?! – зашлась воплем Ферн, подавшись мне навстречу, и в этом была ее фатальная ошибка.

– Хочу, чтобы ты составила мне компанию. Мы ведь сестры!

Ферн отпрыгнула от меня, стоило мне протянуть к ней руки, но я оказалась быстрее. Мои ладони обхватили ее лицо, примяв к скулам непослушные косы, а спустя секунду вокруг нас сомкнулся песчаный простор.

– Mellt! – вскрикнула Ферн, ударив меня по рукам статическим электричеством, но было поздно: я уже перенесла нас к самому древу.

Где-то вдалеке выли койоты, а со стороны шоссе мигали фары, но их свет не доставал до нас. Сделалось так темно, будто ночь проглотила нас живьем. Под ногой Ферн хрустнул куст ларреи. Белые бутоны с мягкими колючками раскрошились, смешавшись с темно-красной глиной и крошкой белого полупрозрачного камня, насыпанного вокруг можжевельника и похожего на толченую морскую соль.

– Это и есть морская соль, – поняла я, когда, наклонившись, погрузила в крошку кончики пальцев и те разъело до волдырей. – Проклятая соль…

Ферн оцепенела. На ее лбу выступила испарина, и она медленно оглянулась, проверяя, где мы стоим – все еще за чертой соляного круга или же внутри него. С замиранием сердца я осмотрелась и поняла – внутри.

– Что ты наделала? – спросила она едва слышно и вдруг споткнулась на ровном месте, повалившись на песок. Тот разошелся в разные стороны и проглотил ее целиком у меня на глазах, засыпав с головой. Следом что-то толкнуло и меня. Я погрузилась в бурлящее марево жара и колдовства, а вынырнула посреди полуденной пустыни в полном одиночестве в тысяче миль от цивилизации.

Пустыня Мохаве.