От парковки до входа в холмы идти было долго и холодно. Снегбыл мне по колено, и я, несчастная смертная, не прошла бы по нему в мини-юбке ина четырехдюймовых шпильках. Или ноги переломала бы, или обморозилась. Так чтоменя нужно было нести, а только Баринтус не промок насквозь. У всех остальныходежда застыла на ледяном ветру, и те, кто не был магически защищен от холода,дрожмя дрожали.

Баринтус нес меня с легкостью. С его ростом он и не замечалсугробов, в которых я бы увязла напрочь. Я всегда помнила, что он на два футавыше меня, но сейчас, прижатая к его широченной груди, как никогдапрочувствовала его физическую мощь.

Чувство это было и приятно, и беспокойно. Свернувшись у негов руках калачиком, я чувствовала себя совершенным ребенком. Когда я и правдабыла ребенком, он не раз носил меня на руках, но недавние воспоминания недавали мне теперь испытывать к нему дочерние чувства. Прижимаясь к его сильномутелу, я не чувствовала смущения, но и спокойствия тоже не было.

Я выглянула из уютного гнезда, которое он сотворил для меняиз своего плаща. Непонятно было, не мерзнет ли он без плаща. Он смотрел прямоперед собой, а на меня не обращал внимания, словно и правда нес ребенка. Может,он и считал меня ребенком. Может, случившееся на пресс-конференции не слишкомпоменяло его отношение ко мне. Магия для него значила много, но что доостального – как знать, может, я так и осталась для него только дочерью старогодруга. Он всегда был мне настоящим дядей – он, а не кровные родственники.

Если бы кто угодно – или почти кто угодно – из стражейтолько что пережил бы со мной столь интимный момент и тут же перестал замечать,я бы что-нибудь предприняла, чтобы напомнить ему о своем существовании. Но этобыл не кто угодно, а Баринтус, и приставать к нему казалось мне недостойно ниего, ни меня.

Наверное, я вздохнула сильнее, чем собиралась, потому чтоизо рта у меня вырвалось облачко пара.

– Ты не замерзла, принцесса?

Как только он спросил, я поняла, что вообще-то должнамерзнуть. Ноги у меня были практически голые, да и сверху не слишком многонадето.

– Нет, мне тепло, только почему? – Обращение тожеменя удивило. – Ты назвал меня "принцесса". Ты никогда неназывал меня по титулу.

Он посмотрел на меня, прозрачное веко мигнуло и сноваспряталось.

– Тебе не нравится, что тебе тепло?

– Это уход от ответа, а не ответ, друг мой.

Баринтус коротко хохотнул, что сходило у него за смех. Онтак крепко прижимал меня к груди, что этот звук отдался у меня по всему телу,лаская в местах, где только магия могла меня касаться.

Я вздрогнула от неожиданной ласки.

– Прошу прощения, принцесса. Я уже очень давно неощущал такой силы. Уйдет немало времени, пока я снова научусь владеть ею какпрежде.

– Ты не даешь мне мерзнуть.

– Да, – подтвердил он. – Ты не чувствуешь?

Мысленные щиты, которые я носила день и ночь, охраняли меня,не давали погрузиться в мир чудес и волшебства. Многие фейри просто живут всырой магии, одевающей все сущее, но мне еще ребенком это казалось слишкомпугающим, сводило с ума. Отец научил меня ставить барьер от шума повседневноймагии. Но чары, творимые у меня над головой, я не могла не ощутить. Даже сквозьщиты.

Я не стала убирать щиты – слишком уж близко мы подошли кгранице волшебной страны. Не знаю, то ли дело в смертной крови, то ли просто яслабовата в магии, но без щитов воздействие волшебной страны мне трудно быловыносить. Впрочем, если бы дело было в этом, то смертные вообще не смогли быдолго жить среди нас. Мэдлин Фелпс, к примеру, не имеет ни магических, нипарапсихических талантов. Как же она живет? Как удается ей не сойти с ума подпение ситхена?

Я высунула из-за щитов тоненький магический щуп. Некоторымсидхе пришлось бы сбрасывать щиты полностью, но им зато не нужна была бы такаяплотная защита. Что-то теряем, что-то находим – так всегда.

Теперь я чувствовала покров магии Баринтуса над нашими головамисловно невидимую тяжесть. Мы двигались в ореоле его магии. "На ощупь"эта магия казалась теплой и как будто жидкой. Я закрыла глаза и попыталасьмысленно увидеть его щиты. Возник образ воды и волн – бирюзовых ипритягательных, теплых как кровь волн у дальних берегов, где не знают зимы.

Я могла бы добиться сходного эффекта, призвав солнечноетепло или память о теплых телах под одеялом, но удерживать чары на ходу мнебыло бы нелегко. Стоя на месте, такие щиты я создавала без труда, но придвижении возникали сложности.

– Какая теплая вода, – заметила я.

– Да, – сказал он, не глядя на меня.

Гален догнал нас и пошел рядом, дрожа в мокрой одежде.Короткие волосы звенели льдинками, а на щеке красовался свежий порез. Замерзшиепрядки как раз доставали до щеки.

– А если я тебе на спину запрыгну, ты и меня согреешь?

– Сидхе неподвластны холоду, – бросил Баринтус.

– Не надо обобщений, – сказал Гален, стуча зубами.

Никка брел с другой стороны от нас и тоже дрожал.

– Я никогда еще так не мерз. – Плотно сжатыекрылья подернулись инеем и походили на заснеженный витраж.

– Это из-за крыльев, – крикнул откуда-то сзадиШалфей. Эльфа нес на спине Рис, на вид совершенно не страдавший от холода. НоШалфей весь скукожился, и я удивилась, почему Рис не поможет ему справиться с холодом,как Баринтус помог мне. – Мы, бабочки, для снежных зим не приспособлены.

– Я сидхе, – возразил Никка.

– Да и я теперь вроде бы, только у меня вот-вот яйцаотвалятся.

Гален расхохотался и чуть не упал.

Дойл крикнул, обернувшись к нашей маленькой компании:

– Заканчивайте болтовню. Быстрее доберемся до холма –быстрее согреемся.

– Почему это ты не мерзнешь? – спросил Гален.

Ответил ему Аматеон, шагавший справа у края дороги. Он весьдрожал, а заиндевевшие подстриженные пряди резали ему щеки каждый раз, когдаветер задувал их на лицо.

– Мрак не мерзнет.

– Холоду тоже холодно не бывает, – крикнул Онилвинс левого фланга. Он тоже трясся, но у него хотя бы волосы были достаточнодлинные, чтобы держаться в прическе и не ранить лицо.

При имени Холода я невольно глянула назад – он шелпоследним. Не потому, что не мог идти быстрей – мог, конечно же, холод был емунипочем, но Дойл приказал ему охранять тыл. Одно покушение на мою жизнь ужесостоялось, нельзя было рисковать.

Одного из своих мужчин я недосчиталась. Пришлосьприподняться, чтобы разглядеть Китто, ковыляющего в хвосте процессии. Наверное,я попросила бы ему помочь, но тут Холод выудил его из сугроба и усадил себе наплечи. Без всякой просьбы, без единого намека.