– Простите ее, Ваше величество. Ирэн еще молодая совсем. Кровь кипит.

– Ох, уж эти молодые бабы, – вздохнул и задумался Альберт, настрадавшийся со своей собственной дочерью приблизительного того же возраста.

– Так точно, Ваше величество!

– Это не все, – строго продолжил Коннелл. – У нас также имеются и другие неопровержимые и теперь вполне однозначные подтверждения. Враг действительно готовится к чему-то масштабному. Я бы вам просто так эту бумажку не показывал.

– Ладно. Что будем делать?

За круглым столом все дружно нахмурились и замолчали, вспомнив изначальную суть страшного письма. Судя по освещенным свечами лицам, до участников Королевского совета постепенно начала доходить серьезность донесения, а также истинный масштаб нависшей угрозы: предстояла очередная тяжелая оборона. Причем, самая масштабная, ведь Эйзенберг еще никогда не давал гражданских в руки своего полководца, который собирался устроить очередную страшную мясорубку, судя по всему, рассчитывая окончательно расквитаться со своим ослабленным противником.

– Есть предложение, – начал Коннелл.

– Да какие тут могут быть предложения? – перебил его Альберт. – Собираем селян, обучаем их вместе с городскими, а потом пускаем с рыцарями стенка на стенку против мутантов. Что тут еще делать? Ну, оборону укрепить по всей границе.

– Позвольте, а если не получится? Будет как в Городе заката?

– Что не получится, Аарон? Мы умнее и сильнее.

– Погодите. Вы предлагаете собрать все мужское население и выставить его лоб в лоб с мутантами Арогдора? Мы же тогда в любом случае почти всех потеряем!

– Дорогой наш легат, я понимаю ваш опыт сдерживания врага у Башни признания, но тут нужны более серьезные решения. Масштаб другой.

– Они есть.

– Ну?

– Судя по всему, у нас от пары недель до трех месяцев. Подготовиться мы можем и не успеть.

– Не факт.

– В общем, я предлагаю нам самим внезапно атаковать Арогдор и, как минимум, сбить их пыл, а то и покончить с ними навсегда.

– Хм, предлагаете на вулкан подняться?

– Именно так.

– Думаете, вы первый? Мне Нильс Дор все уши прожужжал этой идеей. Глупость.

– Не знаю, что было тогда, но сейчас у нас нет выбора.

– Это же невозможно, в любом случае.

– В этом и есть наш плюс. Они не ожидают такой дерзости. Кто «за»? – Коннелл оглядел присутствующих и остановил свой взгляд на Капице: – Питер, что вы думаете?

– Пока сложно сказать, но надо действовать подобно вашим предложениям. Особенно пока они не знают, что мы знаем.

– Именно! Действовать нужно сейчас.

После непродолжительных споров было решено рискнуть и в кратчайшие сроки разработать дерзкий план для секретного опережающего удара. Если этого не сделать, можно было действительно потерять остатки не только уважения населения подконтрольных территорий, но и сами территории вместе с их уже едва ли хоть от чего-нибудь защищенным людом. Кроме того, при поддержке трезвомыслящих Капицы и Коннелла, осмелевшим в кругу старших товарищей Томасом смело был поднят вопрос о помиловании искупившего спорную вину Нильса ввиду тотальной нехватки качественных сил и опытных умов, на что раздосадованный король согласился без особых переживаний.

Когда все разошлись, опечалившийся Альберт спустился вниз и затем медленно поднялся в соседнюю башню, где почти на самом верху перед ним расступилась отборная охрана, освобождая толстую железную дверь. Открыв ее и преодолев последнюю дюжину футов по винтовой лестнице, он оказался посреди круглого помещения с вытянутыми по периметру узкими зашторенными окнами, где сидела, поджав тонкие ножки, на диванчике его бесценная Элизабет, читая обветшавшую толстую книгу при свете свечи на столике у изголовья. Ее белокурые волосы были собраны в широкую косу до пояса, а стройную фигуру покрывало узкое темно-зеленое платье до пола с длинными рукавами. Уставленная живыми цветами и зелеными деревцами комната делилась на спальный и гостиный сектора. С восточной стороны возвышалась широкая темно-коричневая кровать с высокими колоннами почти до потолка, обрамленная плотными волнистыми занавесками. С запада стояли дорогие диваны, столы и кресла, выдержанные в самых нежных оттенках бежевого цвета, создавая приятный теплый уют. Учитывая сторожевые Башни у вулкана, древнюю Стену, внутренний гарнизон Парфагона, бравых стражей замка и всегда усиленную личную охрану принцессы, она являлась самой защищенной и ценной персоной на всей Селеции. Сам могущественный Альберт чувствовал себя бесправным рабом и жалким слугой восемнадцатилетней белокурой девушки небесной красоты.

– Элизабет? – обратился король, проходя вглубь помещения – Чем занимаешься? Читаешь? У нас тут новая небольшая неприятность. Решаем ее уже.

Однако читательница находилась где-то в другом мире и ни на что не реагировала, словно в комнате до сих пор была одна. Как обычно, немного раздраженный Альберт оказался вынужден вырвать из ее рук книгу, чтобы обратить на себя внимание:

– Тебе что-то нужно, отец?

– Да, дорогая. Хотел тебя попросить кое о чем.

– Опять фрукты? Я их ем, не переживай.

– Нет. Кое-что необычное.

– Говори.

Встав своим грациозным вытянутым телом с небольшого мягкого дивана, она взяла прозрачный графин с чистейшей горной водой и показанно отошла в другую сторону, подальше от Альберта.

* * *

Не дожидаясь утра, воодушевленный Томас сразу же бросился с новостями к Нильсу Дору, которому король согласился вернуть лишь звание трибуна, но и этого было вполне достаточно, ведь он теперь вновь был рыцарем со всеми соответствующими правами и положением в обществе. После страшной смерти неотлучной словно няньки сестры Маргариты, которую он сам лично не смог защитить перед лицом врага, бывший главнокомандующий долго не находил себе места в своем новом осиротевшем мире и сильно изменился. Запрещенная ему ранее рыцарская мутация почти напрочь сошла, лишь оставив высокий рост, а некогда уютный и тщательно убранный дом погряз в несмываемой грязи и полной разрухе. Казалось, ничем хорошим это не закончится, но буквально последний месяц Томас стал замечать позитивные изменения в его настроении и внешнем более опрятном виде, а также впервые в жизни видеть в его доме одну и ту же девушку, которую даже смог запомнить!

Очаровательная блондинка Виктория выглядела как невысокий ангельский подросток, но при этом была неопределенного возраста, как и многие жители многострадального Парфагона. Тактичный Томас стеснялся спросить, но судя по общению ей было явно не меньше пятидесяти лет, что сам Нильс железно относил к категории молодух, наивных зеленых глупышек, почти школьниц. Каким-то неведомым образом эта, все время что-то говорящая и въедливо расспрашивающая своим звонким голоском девушка смогла не только заменить свою полную противоположность Маргариту, но и бесконечную череду разнокалиберных любовниц хозяина дома, о существовании которых он сам обычно забывал, едва они перешагивали порог и за ними закрывалась дверь, а уже к обеду герой вообще не помнил, проводил он ночь с кем-то или в гордом одиночестве.