Затем, согласно расчетам, он вступил рано утром в шумное ущелье, чтобы отчаянно резвым переходом уже к этому же вечеру добраться до его верхних частей, а затем, переждав холодную ночь, оголтело броситься с рассветом первого дня весны на Арогдор. Близость финальной кровавой мести настолько ослепляла воодушевленного Томаса, что он, в отличие от умудренных опытом старших товарищей, едва понимал свои реальные шансы на выживание и лишь думал, каким образом сможет быстрее начать резать кровожадных мутантов.

По пути наверх единственная центурия юного трибуна встречала лишь опустошенные позиции дозоров мутантов и испуганных жителей прилегающих территорий, в основном простых селян и выглядывающих из-за деревьев лысин любопытных лесных разбойников. Настроение быстро теряющих силы рыцарей постепенно ухудшалось, ведь стало очевидно, что наверху их уже гарантированно ждал горячий прием, и завтра с утра предстояла действительно кровавая бойня. К этому моменту и их молодой командир все больше начал осознавать близость возможной смерти, но окутывающий страх пока еще успешно глушился его бурлящими эмоциями. К переполняющей душу мести добавилось ощущение ответственности за оставленных позади беззащитных селян, таких же, как когда-то были его отец и мать. Бесспорно, ему также добавляли силы надеющиеся на своих сыновей, исстрадавшиеся жители столичного Парфагона, а также беспомощная Мария и божественная Элизабет.

Хотя предательская дрожь рук с каждым часом усиливалась, не отчаивающийся трибун Томас Юрг все же пытался найти внутренние доводы в успешности утренней атаки. Он всячески, но не всегда умело, продолжал делать максимально уверенный вид для своих опустошенных соплеменников, которые могли лишь нервно шутить и истерично смеяться во время короткого ночного отдыха перед решающим историю Селеции днем. Типичная для походов бравада вдруг сменилась осязаемым страхом смерти, с ногами поглотившим даже самых опытных и видавших виды воинов. Еще не так давно все считали свою службу достаточно легким и относительно безопасным занятием, что вполне объяснимо, когда им в большинстве случаев приходилось лишь лихо гоняться за уже отступающими силами уязвимых мутантов. Однако за последний беспрецедентный год ситуация настолько кардинально изменилась, что многие доблестные защитники короны успели глубоко пожалеть о выборе своего призвания.

В сумерках, едва поспав всего пару часов в узкой, но высокой холодной пещере, почти расщелине, усыпанной костями съеденных животных и погибших людей, Томас разбудил своих несчастных воинов и, оставив тыловые обозы позади, вскочил на верного Вектора и бойко погнал собратьев наверх, дабы попытаться на еще сохраняющих силы конях добиться хоть какого-то элемента внезапности в таком почти безнадежном положении.

Однако, когда его грохочущая по камням центурия с первыми лучами солнца оказалась на более плоском выходе из ущелья, их уже ждали ко всему готовые парящие на морозе, как всегда едва одетые мутанты, яростно встретившие отчаянных защитников Парфагона убийственным дождем хаотичных стрел. Взбодрившийся Томас выпустил вперед разъяренных и уже ничего не соображающих от страха рыцарей и сам тут же помчался следом за ними, стараясь не потерять хрупкую нить руководства и надеясь разглядеть где-нибудь вдалеке своих уже прибывших товарищей. Хотя никого не было видно, юный трибун сразу с облегчением почувствовал, что сможет одолеть встретившую группу мутантов и благополучно пройти дальше к цели. Главные силы Арогдора были явно сосредоточены в другом месте: либо в самом городе, либо в одном из ущелий.

Дерзкая конница рыцарей, выставив острые копья и прикрываясь прочными щитами, с ходу вонзилась клином в строй противника на челоконях. Верхними руками мутанты ловко орудовали маленькими круглыми щитами, а нижней парой наращенных конечностей – острыми мечами и длинными топорами, которыми с криками рубили прочные доспехи парфагонцев. В глупых, глубоко посаженных глазах монстров был виден животный страх и безумное отчаяние, но это не вызывало никаких эмоций в бурлящей крови Томаса, с оглушающими криками и жуткими отъявленными ругательствами подбадривающего своих воинов и размашисто рубя обжигающе холодным мечом горячую плоть обреченного врага.

Вскоре, потеряв больше половины центурии, первое скоротечное сражение было победоносно завершено. Разгоряченный трибун тут же повел выживших героев ближе к проклятому кратеру, где уже виднелись заветные Врата свободы. Но их ждал еще один внушительный отряд свежих мутантов. В этот момент Томас стал терять ранее непоколебимую уверенность в своих действиях, так как на горизонте не было ни Нильса, ни Ричарда, ни седовласого легата. Мало того, несмотря на превосходную тренированность, его силы каким-то странным образом очень быстро иссякали, и он все больше задыхался и уставал, как и все его другие окровавленные воины, в отличие от невероятно выносливых в своих привычных условиях мутантов. Но, несмотря ни на что, отступать было категорически запрещено, так как нуждающиеся в помощи командиры могли появиться рядом в любой момент.

С ходу вступив в неравный бой и немедленно понеся очередные ощутимые потери, обомлевший Томас оставил последние надежды на подмогу и просто из последних сил молча рубил умело обступающих рычащих мутантов, ни о чем не думая, будто уже погиб, и более не существовало весомых причин для страха несправедливой смерти или нестерпимой боли. Вдруг с запада послышались подбадривающие крики и глухой топот копыт конницы Нильса Дора. Вклинившись в полчище врага с левого фланга, спасительная подмога вовремя значительно улучшила ситуацию, и обрадовавшиеся рыцари с удвоенной силой принялись резать неотступных арогдорцев. Показавшаяся с востока, по большей части уцелевшая центурия Ричарда окончательно вернула в потеплевшую душу Томаса вполне реальную надежду на выживание и возвращение домой.

Разбив мутантов и залив южные подступы к кратеру бурными парящими ручьями горячей крови, оказавшиеся на открытом покатом пространстве друзья стали нервно решать, что делать дальше, так как главный ударный кулак Коннелла все еще не показывался с самой восточной стороны горизонта. При этом из Врат свободы беспрерывным потоком выскакивали свежие резервы мутантов на пышущих силой челоконях и скапливались в нескольких местах, готовясь к продуманной контратаке с различных направлений, которую измученные рыцари определенно не могли выстоять. Это больше всех понимал задыхающийся Нильс, который, несмотря на потерянную рыцарскую мутацию, все равно старался участвовать в непосредственных боях, а не только командовал:

– Ждем четверть часа и идем в город.

– Погоди, он должен прийти, – все еще надеялся на положительный исход измотанный Ричард, жадно глотая коварный высокогорный воздух. – У него пять центурий!

– Тогда он бы первый нас ждал.

Волна убийственного осознания произошедшего прокатилась по раненому Томасу до основания его души. Ржание уставших лошадей и далекие возгласы возбужденных мутантов резко пропали, и в его ушах зазвенела тишина надвигающейся, реально осязаемой, почти неизбежной гибели, от которой свело все внутренние органы и затошнило. Действительно, такая огромная сила как Первая когорта, сопоставимая по мощи едва ли не с тысячей мутантов, не могла так долго задерживаться ни при каких разумных обстоятельствах, если только не случилась непредвиденная катастрофа. Это означало, что им придется пытаться брать Арогдор меньшими силами, практически наверняка отправившись на верную смерть.