– Снова в бой, значит? – вздохнул с разочарованием Нильс, угощая Томаса обжигающе горячим молоком в сумерках своей любимой беседки в промерзшем фруктовом саду.

– Разве не это ты умеешь делать лучше всего?

– Надоело все…

– Извини, но сейчас мы без тебя не сможем. Тем более, возможно, это будет последний бой с Арогдором.

– Сомневаюсь.

– У тебя снова Виктория? – услышал Томас звуки из дома.

– Что? Где?

– Нильс!

– Да. Кто-то там есть.

– Виктория?

– Что ты привязался?

– Не из-за ее ли детских ножек ты воевать больше не хочешь? – вгонял в краску своего приемного отца юный трибун. – Что-то мне это напоминает! Есть тут у нас один комендант в Башнях…

– Так, успокойся и иди к себе. Ночью подумаю, а завтра с утра в Академии все вместе разберемся.

– Ну-ну! Даже Ричард вышел бы достойнее из этой ситуации.

– Шагай уже. Герой-любовник нашелся!

– Ко мне-то какие претензии?

– Первая же юбка навеки поработила.

– А вот это уже ниже пояса.

– Так и не увидел мой сынок радости жизни! Как тут не переживать?

Еще немного посмеявшись, повеселевший Томас отправился по все еще зализывающей раны ночной столице к себе домой, где его ждала жена, которая постепенно отошла от своей смертельной обиды за произошедшее при ужасной осаде. Она искренне попыталась понять и в итоге даже почти простила его за то, что он сначала кинулся защищать королевский замок, а не ее жизнь. Но, как и любая женщина, хоть и простив своего мужчину, она уже никогда не могла забыть предательства. Теперь она всегда думала о том, что в случае любой опасности останется беззащитной, в то время как он без оглядки помчится выручать любимого короля и его чертову принцессу. Казалось, и через тысячу лет эта обида будет всплывать снова и снова, что бы ни случилось, и как бы прилежно он не пытался искупить свою вину.

Услышав ошеломительную новость про новый боевой поход, потрясенная Мария расстроилась и горячо расплакалась. Неотступный страх потерять своего дорогого мужа был настолько велик, что она уже долгое время настойчиво уговаривала его уйти из рыцарей. Особенно актуально это казалось после долгожданной встречи с Ирэн, когда его мотивация каждый день рисковать жизнью должна была значительно поубавиться. Но Томасом будто двигало что-то еще, не известное не только ей, но и ему самому, поэтому он лишь смеялся в ответ на просьбы навсегда отложить в сторону синий камзол.

При этом повседневная жизнь в израненном Парфагоне стремительно изменялась. Во время кошмарной осенней осады и последовавшего затем яростного штурма трагически погиб каждый десятый житель некогда счастливого и не видавшего бедствий идеального города. Затем многие погибли от ранений и неожиданно нагрянувших эпидемий, а некоторые сбежали на более безопасный, как уже казалось, вулкан или в далекие крестьянские села, отныне самые безопасные клочки земли залитой кровью Селеции. В итоге в несчастном городе осталось около сорока тысяч человек, немногим больше, чем в недавно истребленном Городе заката, и более чем в два раза меньше, чем в грозном оплоте мутантов на вулкане.

Были и другие проблемы. Например, жизнь в Парфагоне досадливо усложнялась постоянными диверсиями вездесущих агентов Арогдора, которые стали легко просачиваться внутрь Стены или вербовать обозленное местное население. При этом многие красивейшие здания были и так разрушены, а на их восстановление просто не оказалось ресурсов. Мало того, спасительные сборы дани с подконтрольных территорий уменьшились более, чем в три раза, что заставило очнувшихся в реальной жизни горожан почувствовать вероятность скорого голода, нищеты и окончательного конца даже надежд на возвращение некогда праздной жизни, когда кроме как о фазе, заботиться было не о чем.

Как всегда бывает в самых тяжелых ситуациях, любовь к бессменному королю резко пошла на спад и многие зло шутили, что вовсе не отказались бы его поменять на бездушного Эйзенберга или хотя бы беспощадного Джавера. Но все это почему-то не особо печалило самого короля, а ведь он был действительно умным человеком, раз уж смог своими смелыми реформами и умелой командой создать такое, еще недавно совершенное королевство и столь долго успешно с ним справляться. Понимая все это, многие стали думать, что Альберт стал безразличен к жизни подданных, сходя с ума из-за своей не вполне нормальной, а может даже и душевнобольной дочери. Получается, уж не она ли была первопричиной всех этих мрачных бед, внезапно обрушившихся из ниоткуда на головы невинных людей?

* * *

Очередное одиозное проявление странного поведения короля случилось буквально на второй день экстренной подготовки к атаке на Арогдор, начавшейся в строгой секретности. В такой тяжелой обстановке на субботу был назначен вычурный Королевский бал, который до смутных времен проходил еженедельно и пользовался большой популярностью. Чуждый таких светских приемов Томас сначала лишь холодно удивился, но потом ему впервые пришло личное приглашение от самого короля, и от несвоевременного события уже было невозможно отказаться. Проблема была в том, что он по-настоящему ненавидел такого рода мероприятия и искренне не понимал, для чего они проводятся и зачем нужно тратить столько времени и денег на ненужное празднование. Его благочестивая жена, напротив, раньше могла лишь об этом мечтать, но отныне ее совсем не радовала возможность находиться в одном помещении с Элизабет. Со времен турнира, когда Томас спас принцессе жизнь, ревнивая Мария затаила необъяснимую, но вполне осознанную злобу на нее, а затем и вовсе возненавидела после предательской истории во время осады мутантами.

Однако деваться было некуда, и молодая супружеская пара была вынуждена все же прибыть к королевскому замку на тщательно вымытом черно-белом Векторе. На Томасе были вновь начищенные до блеска защитные панцирь с кольчугой и свежевыстиранная синяя накидка. Едва сдерживая неприкрытое раздражение, недовольная Мария надела свое золотое свадебное ожерелье, заплела густые волосы в толстую косу под высоким конусом геннина с прозрачным воздушным шлейфом почти до пояса и надела скромное черное платье, подчеркнувшее ее от природы роскошные округлые формы. Главным козырем лаконичного наряда была подходящая по цвету к туфлям красная подкладка, виднеющаяся в области декольте и из неестественно длинных рукавов с глубоким разрезом.

Прибыв в помпезный тронный зал королевского замка, не удивившиеся супруги обнаружили, что не они одни были в недоумении от происходящего. Лица присутствующих носили хмурые и задумчивые маски, за исключением нескольких не самых молодых красавиц, для которых, видимо, лишь собственная смерть могла быть веской причиной пропустить такое важное светское событие. Сам вытянутый зал казался невероятных размеров и хорошо освещался факелами и свечами полдюжины огромных витиеватых чугунных люстр, угрожающе свисающих со сферического потолка. Огромные мраморные колонны и возвышающийся на постаменте трон, выполненный в виде позолоченных острых языков пламени, создавали ощущение могущества и силы хозяина замка.