— Нужно посодействовать этому разумному устремлению, — с отменным лицемерием молвил Уолсингем. — Вы должны втереться в доверие к Годуновым. Возможно, в чем-то им помочь…

— Как раз подворачивается удобный случай, — живо подхватил мысль начальника тайной службы царский лекарь. — В данный момент Дворовую думу возглавляют боярин Василий Умной-Колычев и окольничий князь Борис Тулупов. (Кстати, в связи с переходом на «дворовую» службу Дмитрий Годунов получил повышение — царь пожаловал ему думный чин окольничего.) Мне известно, что Дмитрий Годунов затеял какую-то серьезную тяжбу с Василием Умным-Колычевым, а Богдан Сабуров добивается, чтобы боярин Федор Умной-Колычев был выдан ему головой. Нужно сказать, что бояре Колычевы — первые мои враги при дворе великого князя московского…

— Вот! Не упустите этот шанс. Делайте все, что угодно, но Годуновы должны видеть в вас доброго друга и верного помощника. Помогите Бориске осознать свою исключительность. Льстите ему, лгите, угодничайте, обещайте золотые горы, но дело должно быть сделано. Главное для вас в данный момент посеять в душу Бориски Годунова зерно чрезмерного властолюбия, часто поливать его сладкими речами и розовыми мечтаниями, а взрастет оно и без вашей помощи.

— Да, сэр, я все понял…

Когда Уолсингем попрощался и ушел, Элизиус Бомелиус почувствовал большую слабость, будто из него выпили все жизненные соки. Еще недавно его лазурное будущее при дворе царя Московии вдруг покрылось хмурыми тучами, и дурные предчувствия заполонили его черствую и жестокую душу.

Ивашка Рыков, который по своему обыкновению сидел возле вьюшки и не пропускал мимо ушей речей, которые произносились в жилище царского лекаря, задумчиво покачал головой. Английский язык по-прежнему был для него китайской грамотой, но фамилии бояр он расслышал и понял, что к чему. Ему вдруг стало жалко Колычевых и Сабурова. Из предыдущего опыта работы на Бомелиуса Ворон знал, что теперь они вряд ли долго заживутся на белом свете.

Глеб уселся на камень и сказал:

— Перекур.

Дарья, тяжело дыша, примостилась рядышком. Глеб закурил, затянулся пару раз и сказал немного усталым обыденным голосом:

— Мы ходим по кругу…

— Не поняла… Как это?

— Очень просто. Нас водят.

— Кто?!

— Дед Пихто. Откуда я знаю? Мы понадеялись на тропу, а она облыжная.

Поначалу тропа, протоптанная невесть кем среди лесных зарослей, не вызвала у Глеба никаких подозрений; а что касается Дарьи, то эта стежка вообще показалась ей манной небесной. Она сильно устала, топая по сильно пересеченной местности, и только насмешливые взгляды Глеба, которые Дарья-Дарина иногда ловила на себе, заставляли ее крепче сжать зубы и не хныкать.

Глеб испытывал девушку специально. Тихомиров-младший был отменным ходоком, хотя за те полгода, что он просидел в библиотеке и архивах, Глеб слегка пополнел и иногда даже начинал пыхтеть, особенно на подъеме.

Правда, такое состояние длилось недолго. Спустя три-четыре часа он поймал нужный ритм, и дальше его ноги работали как бы отдельно от всего организма — механически и почти без устали, словно Глеб превратился в робота. Все-таки занятия на тренажерах дали о себе знать.

Глеб время от времени улыбался, вспоминая, как он заставлял себя заняться тренировками. Ему приходилось тащить себя в домашний спортзал, расположенный на первом этаже дома, через силу, буквально за волосы, уподобляясь барону Мюнхгаузену, который вытянул таким образом и себя, и лошадь из болота. При этом Глеб ругал нехорошими словами и свою лень, и идею отца, который настоял на оборудовании домашнего спортзала.

Это не такое уж и приятное занятие — часа полтора двигать разными рычагами тренажеров и потеть на механической беговой дорожке…

— Но ведь у вас есть и карта и компас! — взвилась девушка. — И потом, я, например, не замечала, что мы идем по кругу.

— Я тоже не замечал, повелся на обманку. Ведь тропа поначалу шла в нужном нам направлении. Это меня и приспало. Виноват, каюсь.

— Нет, я этому не верю! Докажите.

— Чего проще… Видите, вон стоит старая береза. Поднимите глаза и присмотритесь к ее стволу. Примерно на высоте трех метров вырезан знак. Он плохо просматривается, потому что изрядно зарос и превратился в шрам.

— Кажется… вижу, — не очень уверенно ответила девушка. — Но, по-моему, это всего лишь природный рисунок на коре.

— Ну да, природный… — Глеб саркастически ухмыльнулся. — Природа взяла и вырезала четкий полукруг, перечеркнутый посредине спускающейся чертой. Это половинка солнца с лучом, знак древнего бога славян Ярило.

— Откуда он здесь взялся?

— Почем я знаю. Но мы уже один раз миновали это место. Я тогда еще подивился — что за чудеса? И подумал так же, как и вы сейчас, — почудилось, природное явление. Но вот камень, на котором мы сидим, уже не спутаешь с каким-либо другим. Он плоский, как стол, а посредине выемка. Такое впечатление, что это древний жертвенник. Тут наши очень дальние предки — возможно, скифы или сарматы, предшественники славян, — когда-то резали глотки своим пленным врагам, и их кровь стекала в это углубление.

Девушка вскочила на ноги как ошпаренная.

— Вы шутите?! — воскликнула она.

— Отнюдь. Место очень даже подходящее для капища. Каменистая возвышенность, внизу ручей, который когда-то был речушкой, места глухие, дикие. А позади нас — просторная поляна, где почему-то растет только чахлая трава. А на поляне — видите? — камни разбросаны, вроде в беспорядке. Но я думаю, что это не так. Самые большие глыбы образовали круг. Очень похоже на останки языческого храма.

— Ну не знаю… — В глазах девушки светилось сомнение.

— Впрочем, нам это до лампочки. Наша цель далеко отсюда. А с капищем пусть разбираются другие. В этой ситуации меня интересует только один вопрос: ЗАЧЕМ кто-то протоптал тропу-обманку? Что хотят скрыть?

— Вас, я вижу, все время мучают теории заговоров, — насмешливо сказала Дарья. — Просто мы не заметили ответвления тропы.

— Как же, как же… — Глеб скептически хмыкнул. — Я внимательно смотрел и под ноги, и по сторонам.

— Может, дед специально нас сюда направил? Чтобы мы походили, походили и повернули оглобли обратно.

— Зачем это ему? Он не в том возрасте, чтобы так глупо врать. И потом — он сам говорил — что в этих местах ему не доводилось бывать лет двадцать. Действительно, что ему здесь делать? Он хоть и чересчур шустрый для своих лет, но совершать такие дальние прогулки по бездорожью вряд ли способен. Наконец, здесь топтались многие люди. Тут словно стадо слонов прошло. А перед этим специально расчистили тропу от кустарника, деревьев и травы. Вон, смотрите, из земли торчит пенечек. Деревцо было срублено. Нет, это тропа-лабиринт. Она так хитро петляла, что даже я, в общем-то, стреляный волк в подобных вопросах, и то потерял направление. А что тогда говорить о тех, кто сюда забредет нечаянно…