в полную мощь своих машин, тащил на буксире линейный «Три Святителя».

– А этот кораблик ещё бы повоевал, – недовольно покачал головой капитан Бутаков. – Под Синопом в такой огонь попал – не дай Господь! Корму всю разнесло. Видите, до сих пор ещё не заделали. Бушприт обломало ядром. Ни одной мачты целой не осталось. Но выстоял, да ещё турецкий «Каид-Зефир» заставил выброситься на берег.

Вскоре «похоронные» команды покинули обречённые корабли. На мостик «Владимира» поднялись офицеры. Бутаков приказала приспустить флаг.

– Боже, господа, посмотрите, что твориться! – произнес капитан, оглядываясь.

Все берега на Северной и на Южной стороне были заполнены народом. Матросы, солдаты снимали шапки и крестились. Тут же стояли простые горожане. Бабы в платках, дамы с зонтиками, дети…. Все наблюдали молча, словно на похоронах, как корпуса обречённых кораблей то кренились, то вновь выравнивались, постепенно погружаясь в воду. Грохнула пушка с Константиновской батареи, отдавая последние почести погибающим кораблям. Народ осенил себя крестными знамениями. Вскоре на месте кораблей плавали обломки досок, бочонки, какой-то мусор. Над поверхностью остались торчать только верхушки мачт.

– «Три Святителя» никак не потонет, – сказал кто-то.

Корабль погрузился в воду по нижнюю деку, но оставался на плаву.

– Может, на мель сел? – предположил Александр.

– Нет там мели, – не согласился Бутаков. – Его в самое глубокое место фарватера поставили.

– Сигнал с берега! – сообщил вахтенный матрос.

– Докладывайте! – разрешил Бутаков.

– «Громоносцу», «Владимиру»: подойти к «Трём Святителем» на выстрел и потопить.

Офицеры недовольно загудели.

– Малый вперёд, – мрачно скомандовал Бутаков. – Носовое орудие – к бою!

«Громоносец» подошёл чуть раньше. Выстрелил из носовой пушки. Ядро проломило борт «Трём Святителям» слишком высоко. «Владимир» сбавил ход. Встал.

– Пали! – приказал капитан Бутаков.

Выстрела не последовало. К мостику подбежал кондуктор.

– Ваше благородие, матрос Фролов отказывается стрелять.

– Как это – отказывается? – рассердился Бутаков.

– Говорит – не могу в своего. Хоть запорите насмерть – не буду. На колени встал и молится.

– Так, сам подпали.

– Григорий Иванович, помилосердствуйте, – взмолился кондуктор. – Я же на «Трёх Святителях» десяток лет отслужил. Как же я…? Хотите – в матросы разжалуйте…. Но, рука не подымится.

– Вот незадача, – недовольно покачал головой Бутаков, посмотрел на офицеров, те отводили взгляды. Он нашёл глазами Кречена. – Александр Аркадьевич, прошу вас, не как начальник, – выручайте. Вы среди нас человек новый…., даже не знаю, как сказать….

– Сделаю, – согласился Александр. Вокруг послышались тихие вздохи облегчения.

– Будьте добры, голубчик, а грех этот я на себя возьму. – Бутаков сорвал фуражку и перекрестился.

Возле орудия стояли канониры, как положено при боевой стрельбе. Один только матрос Фролов опустился на колени и шептал молитву. Александр взялся за спусковой шнур.

– Орудие готово? – спросил он.

– Так точно! – ответил наводчик.

Александр дёрнул шнур. Орудие грохнуло. Все заволокло дымом. Но дым быстро снесло ветром.

– Под самую ватерлинию, – сказал наводчик.

В борту «Трёх Святителей» у самой воды зияла дыра. Бахнула пушка с «Громоносца».

– Заряжай, – приказал Александр.

Матросы быстро забили в орудие заряд.

– К борту! – скомандовал кондуктор. – Наводи ниже ватерлинии.

– Готово! – отпрыгнул от пушки наводчик.

Александр готов был вновь дёрнуть шнур….

– Стойте! Стойте! – раздалось за бортом. К пароходу на вёслах летела гичка. На носу стоял священник в чёрной рясе и отчаянно размахивал руками.

– Что вам надо? – крикнул ему Бутаков с мостика.

– Не стреляйте! Я икону забыл. Образ Николая Угодника! Он там, на корабле!

– Ох, твою же…! – выругался кондуктор. – А я думаю, что же он не тонет? Этот старый обормот икону адмирала Ушакова забыл!

– Дозвольте мне! – вскочил на ноги матрос Фролов.

– Давай! – не соображая, что делает, разрешил Александр.

Резким движением матрос содрал с себя бастрогу и сиганул за борт. Вскоре вынырнул метров за двадцать и быстро поплыл к кораблю. Гичка двинулась вслед. Матрос подплыл к дыре в корпусе и быстро вскарабкался внутрь.

Все внимательно, с напряжением следили.

– Кречен, это вы ему разрешили? – недовольно окликнул Александра с мостика капитан.

– Так точно, – ответил Александр.

Вдруг на «Трёх Святителей» послышался треск шпангоута. Корабль стал медленно крениться.

– Да где же он? – не выдержал напряжения кондуктор. – Сгинет же!

– Не сгинет, – успокаивали его матросы. – Святой Угодник убережёт.

Вдруг в проломе показался Фролов. Прыгнул в воду. Грёб одной рукой, в другой над головой держал икону. Гичка ринулась навстречу.

– Отставить огонь! – скомандовал Бутаков.

– Отставить огонь! – повторил кондуктор.

Все увидели, как громадина «Трёх Святителей» стала медленно погружаться. Воздух, вытесняемый водой, вырывался сквозь люки и щели, издавая шипящий предсмертный вздох вместе с клокотанием воды. Борта стонали и трещали. Все сняли фуражки и перекрестились.

***

Резкий звук трубы проиграл тревогу. Подхватили громким боем барабаны. Северная оборонительная линия ожила. Стрелки бегом бросились занимать позиции. Артиллерийские расчёты заряжали орудия. С пароходов сделали два пристрелочных выстрела. Ядра прошуршали над головами оборонявшихся, подняли облака пыли далеко за рвом. Корректировщики тут же флажками передали координаты.

Три минуты суеты, и все замерли. Штуцерные на позициях. Пушки готовы. Тлеют фитили у фейерверкеров в руках. Заряжающие опустили банники в ведёрки с уксусом. Офицеры приникли к подзорным трубам.

К Северной стороне, по пыльной равнине двигалась серая масса. Тотлебен прискакал к первой батарее. Спрыгнул с коня и быстро поднялся на банкету.

– Кто идёт, видите? – спросил он у каперанга Бартенева.

– Похоже, англичане, – ответил капитан, не отрываясь от трубы.

– А французов не видно?

– Не могу понять. Нет, только красные мундиры.

На взмыленных лошадях примчались адмиралы Корнилов и Истомин.

– Вы мины заложили, Эдуард Иванович? – беспокойно спросил Корнилов.

– Заложил, но вряд ли они задержат надолго атаку, Владимир Алексеевич. Первый штурм мы отобьём. А потом, только на Бога надежда. Пушек маловато.

– Ничего, ничего, Эдуард Иванович, вы ещё не видели наших матросов в деле. – Пытался успокоить его Корнилов. – Продержимся. А завтра Меньшиков поможет.

Корнилов созвал офицеров.

– Передайте всем: с Северной стороны отступать некуда. Все, кто сюда попал, здесь и останутся. Гребные суда держать в готовности. Раненых отправлять немедленно на Южную сторону. Обратно – подкрепление и боеприпасы. Капитан-лейтенант Лихачёв, вам поручаю все организовать.

– Есть! – ответил Лихачёв.

– Капитан-лейтенант Барятинский, вам надлежит наладить наблюдение за флотом противника. Немедленно меня оповещать о любом манёвре. Штабс-капитан Пестич, на вас снабжение артиллерией. Флотские стреляют шибче, чем сухопутные. Смотрите, чтобы без зарядов не остались. Дошла очередь до Тотлебена: – Эдуард Иванович, вы ответственны за сапёрные работы. Подчиняетесь только мне. В вашем распоряжении все инженерные офицеры. У вас готова вторая оборонительная линия?

– Почти. Только на неё орудия негодные поставили. Так что, попробуем взять на испуг.

– С Богом, господа! – благословил всех Корнилов и смело встал на банкету в полный рост.

– А почему они вперёд