бесчинствам которого нет конца. Смешно, не так ли? Что теперь с твоим великодушием и снисходительностью? Они все еще при тебе?»

– Шен?..

На его разгоряченный лоб легла полоска влажной прохладной ткани. Сквозь сомкнутые ресницы он видел приглушенный свет. В помещении сильно пахло травами и свечным дымом. Его тело трясло в лихорадке, кожу покрыл липкий пот. За всеми этими прекрасными способностями бессмертного тела он и забыл, какой дискомфорт может вызывать обычный пот.

– Шен… открой глаза… Просто открой их… – отчаянно шептал кто-то.

Он почувствовал, как влажная ткань дотрагивается до его щеки, спускается к шее, ключицам. От внезапного холодного прикосновения по телу пронеслась волна мурашек.

«Продолжай!»

Но ткань обтерла горящее в лихорадке лицо и исчезла.

– Шен! – горячее дыхание шепчущего человека ударило в его ухо. – Я не прошу тебя вставать, слышишь! Но на мгновение! Хотя бы на мгновение! Открой глаза!

«Все хорошо, чего ты так распереживался? – сквозь дрему подумал тот. – Это всего лишь жар, он скоро пройдет. Не плачь».

«Не плачь?» Почему он подумал так? Разве человек, находящийся рядом, способен плакать из-за него?

Жар не давал сосредоточиться, его тело не слушалось, он даже веки неспособен был приоткрыть и не понимал, где сон, а где реальность. Вновь провалившись в черноту, он слышал все тот же незнакомый голос: «Привет, мой… благодетель».

Последнее слово было произнесено с явной насмешкой, вот только Шен не мог понять, кому вообще принадлежит этот голос и что он имеет в виду.

Шен осознал, что стоит в некоем черном пространстве, где нет ни конца ни края, но хотя бы есть условный низ, на который опираются его ноги. Спустя мгновение он понял, что не один в этом месте. То, что находится за его спиной, внушает безотчетный страх. Тело Шена оцепенело, он не мог повернуть голову, предстать перед опасностью лицом к лицу. Он продолжал безропотно стоять на месте, не в силах сделать шаг, убежать или хотя бы закричать. Силы полностью покинули его, уступив место страху.

Существо приблизилось к нему и обняло со спины, словно имело человеческий облик. На его предплечья легли две большие белые ладони. Сжав руки Шена, существо притянуло их к груди, сжимая его в клетку собственных объятий. Шен почувствовал, как начинают неметь кисти, онемение распространялось по телу, точно яд. Он неспособен был сопротивляться этому существу.

«По… помоги мне», – решился Шен, обращаясь к той, звать которую было страшно, но она всегда отзывалась на его зов.

«Бедняжка трясется от страха, – тут же услышал он голос в своей голове, словно она все это время была здесь, только и ожидая, пока он обратит внимание. – Но что ты дашь взамен?»

«Чего тебе от меня надо?»

Она словно бы задумалась. Внезапно голос ее, все еще узнаваемый, зазвучал так, будто к нему обращалось совершенно другое существо: «Я люблю тебя. Твоей жизни будет достаточно».

Ошарашенный Шен ничего не успел на это ответить, но почувствовал, как теплая и приятная темная энергия окутывает его, словно пологом, а хватка устрашающего существа ослабевает.

В то же мгновение он с громким криком подскочил на циновке.

– Шен?! – Сидящий рядом Муан тут же подхватил его ослабевшее тело и наблюдал, как лихорадочно-бледный хозяин Проклятого пика закатывает свои рукава и трет предплечья. Он ощущал его страх уже какое-то время, но никак не мог вырвать из объятий кошмара. – Шен, Шен, все хорошо, ты проснулся, – принялся уговаривать он.

Тело, поддерживаемое его руками, дрожало. Шен, чуть не плача, продолжал тереть руки. Отстранившись от Муана и повернувшись к нему, хозяин Проклятого пика протянул руки к старейшине пика Славы.

– Мои руки… Ты видишь что-нибудь?

– Что такое? – Муан внимательно осмотрел каждую.

– Я… Я не знаю… Они словно онемели… Будто кожа сверху онемела…

Муан зажал между пальцами кусочек его кожи и очень болезненно ущипнул. Шен тут же отдернул руки.

– Ты это почувствовал, – констатировал старейшина пика Славы.

– Ты смеешься надо мной?! – разозлился Шен.

Глядя на Муана блестящими глазами, с прижатыми к груди руками, сейчас он походил на маленького испуганного зверька.

Чуть успокоившись, Шен обратил внимание, что они вновь находятся в заброшенном доме, где ночевали накануне.

– Шен, – тем временем собрался с мыслями Муан, – тебе приснился дурной сон?

Тот все еще никак не мог избавиться от кошмарных ощущений, но начинал осознавать, как жалко выглядит сейчас в глазах великого мечника. Сон был таким реалистичным, словно наваждения, насланные Глубинной тьмой. Тьма только что призналась ему в любви, а страшная сущность назвала благодетелем? Что это вообще было такое?! Шен чуть в голос не завыл от бессилия.

– Где ученики и Риту? – оглядевшись и стараясь взять себя в руки, наигранно спокойным тоном спросил он.

– Они пошли собирать травы для жаропонижающего отвара. Те, что были у Аннис, закончились.

– Ночью?

– Сейчас день.

– И сколько я спал? – Шен постарался морально подготовиться к очередному удару.

– Меньше суток.

– Ох, ясно… – Хозяин Проклятого пика мысленно вздохнул с облегчением.

– Ты обещал все мне рассказывать! – не сдержавшись, накинулся с обвинениями Муан. – Ты ведь обещал! Почему ты ушел в лес один?! Почему довел себя до такого состояния, ничего не сказав?! Ты думаешь, что так проще?! Ты думаешь, мне легче тебя с того света вытягивать, вместо того чтобы не допустить подобных ситуаций?!

Кровь прилила к щекам Шена, но из-за жара этого не было заметно. Не зная, как ответить, он мысленно закричал на него: «Думаешь, мне было что рассказывать, а?! Вокруг меня одни чертовы последствия и ни единого правильного решения! Что мне было сказать, а?.. Про то, что я увидел призраков, ты знал! А потом… потом… Да что бы было, если б я рассказал? Ты снова бы схватил меня, пользуясь своей силой?! Мне нужно было умолять тебя? Упрашивать? Я не привык просить за кого-то, особенно просить за себя! Я… я… я… я… просто сделал то, к чему привык… Это нелегко, ясно? Еще сложнее, чем решиться доверять кому-то… начать полагаться на другого человека. Я… я попробую еще раз, если ты позволишь…»

– Почему ты молчишь? – зло спросил Муан. – Почему сидишь с таким видом, будто я тебе отповедь устроил?

Это сильно его злило. Он смотрел на Шена, который выглядел сейчас каким-то пристыженным и растерянным, словно старейшина пика Славы накинулся с обвинениями на невинную овечку. Заяви он сейчас, что вообще не понимает, о чем Муан говорит, – тот бы не удивился! И все же…

Муан не выдержал и закричал на него:

– Ты умеришь когда-нибудь свой эгоизм?! Ты забыл, что мы все еще связаны?! Забыл, что все твои действия отражаются на мне?! Не думаешь, что будет со мной, если ты умрешь?! Почему я должен страдать из-за тебя?! Ты причиняешь мне одни страдания! Моя жизнь была бы простой и спокойной, если бы в ней не было тебя!!

Шен сидел, потрясенно уставившись на Муана. Сколько тот копил в себе эти мысли, чтобы наконец взорваться и все ему высказать? Шен даже о своем плохом самочувствии на время забыл и об онемении в руках тоже, кровь прилила к его лицу.

– Н-но… ты ведь сам хотел мне помочь… – все же выдавил он.

– Я хочу тебе помочь! Демоны тебя побери, я так хочу помочь тебе! Но ты мне разве позволяешь?!

Шен даже вздрогнул от этого крика. Смотря в разъяренное лицо, он на мгновение подумал, что Муан его сейчас ударит.

– Я… – начал Шен и замолчал.

Муан продолжал буравить Шена злым взглядом. В его сознании ярость постепенно утихала, и он в ужасе осознавал, что почти не контролировал себя, когда накинулся с обвинениями. Будь он более сведущ во взаимосвязи человеческих эмоций, то понял бы, что сильный страх за жизнь Шена в итоге вылился в гнев на него же. Но Муан этого не знал, не понимал, как вдруг получилось, что вместо поддержки и заботы он с таким остервенением обрушил всю злость на этого человека. Шен перед ним сейчас еще больше походил на затравленного зверька, он в кои-то веки не мог подобрать язвительных слов, не мог достойно ответить. Кажется, даже удар хлыстом не смог бы сделать хуже. Муан в страхе наблюдал за тем, как старейшина пика Черного лотоса прикрыл глаза и сделал глубокий вдох.

– Я… был неправ, – тихо произнес Шен.

Муану на мгновение показалось, что он ослышался. Что-что, простите?

Шен открыл глаза и уставился в циновку, на которой сидел.

– Прости… меня… Я…