Тэдди не сводил с Сирины глаз, отмечая чуть заметную печаль,серьезность и в то же время нежность. Поставив чашку на стол, он осторожно взялСирину за руку.

– Ты стала совсем взрослой, Сирина.

– Надеюсь… – Она улыбнулась. – Ведь мне ужедвадцать семь.

– Возраст ничего не значит. Некоторые так и невзрослеют.

– У меня для этого имелось множество оснований,Тэдди. – Сирина бросила взгляд в другую комнату, где играла Ванесса, затемперевела глаза обратно на него. – Ты тоже повзрослел.

Он неторопливо кивнул, вспоминая то, о чем не хотел бывспоминать.

– Иногда мне казалось, что никто из нас не сумеетпережить всего этого. Но мы справились. – Заставив себя улыбнуться, ондобавил: – Полагаю, приобретенный опыт что-нибудь да значит. – Затем, видячувства, отразившиеся на ее лице, спросил, не в силах сдержаться: – Ты все ещескучаешь по нему?

Она кивнула:

– Да, по вас обоим.

– И только один из нас вернулся обратно. – Тэддикак-то странно посмотрел на Сирину. – Наверное, очень трудно поверить вто, что близкий тебе человек никогда больше не вернется домой. Не знаю. –Он покачал головой. – Временами, когда я получал от тебя письма, намгновение всплывал вопрос, почему ты ничего не пишешь о Брэде, и только потомвспоминал.

Сирина понимающе кивнула.

– Когда ты уехал, со дня его смерти прошло всего двамесяца. Не думаю, что такого короткого срока хватило, чтобы осознать это.Сегодня я поняла это окончательно. – Она тихо вздохнула. – В общем-тоя пыталась прятаться от этой страшной правды. Единственное, чем я занималасьвсе эти годы, – это работа и воспитание Ванессы.

Тэдди знал об этом из ее писем.

– Двадцать семь лет – еще не конец жизни. – Затемдобавил с улыбкой: – Знаешь, а ты выглядишь совсем по-другому.

Сирина слегка удивилась:

– Ты разочарован?

На это Тэдди лишь рассмеялся и покачал головой.

– О, Сирина… неужели за последние три года ты несмотрела в зеркало?

На этот раз пришла ее очередь рассмеяться.

– Слишком много! Это, пожалуй, единственное, чем я всевремя занималась.

– Итак, чем бы ты ни занималась, теперь ты гораздокрасивее, чем тогда, когда я уезжал.

Она прищурилась и посмотрела на него с удивлением:

– Уж не повлияла ли война на ваше зрение, лейтенант?Они оба рассмеялись.

– Нет, принцесса, нисколько. Ты действительно самаякрасивая женщина, которую я когда-либо видел. Именно это я подумал тогда, когдавпервые познакомился с тобой в Нью-Йорке.

– А… – Сирина сделала небрежное движение рукой,словно отмахиваясь от чего-то. – Все это искусственное, косметика.

– Ну нет.

Дело не только в косметике. В ней угадывалось нечто неподдающееся описанию, нечто такое, что таилось в линиях лица, в глазах, в душе.И это таинственное нечто, и ее чарующая женственность и нежность, мудрость истрадания, а также любовь, которую она всю без остатка устремила на Ванессу, –все это добавляло особый шарм ее совершенной физической красоте. Именно этотнеуловимый шарм и не позволял отвести от нее глаз. Тэдди внимательно посмотрелна Сирину и спросил:

– Скажи, а ты серьезно относишься к своей работе?

За долгие годы, проведенные в Корее, он ни разу незадумывался об этом. Тэдди воспринимал ее работу как средство, дающее ейвозможность содержать себя и дочь, платить за жилье. Но теперь, когда онсмотрел на нее, на ее фигуру, на то, как она выглядела, как лежали ее волосы, какона теперь двигалась, он понял, что, пожелай, Сирина могла бы сделатьголовокружительную карьеру. Подобная мысль впервые пришла ему в голову толькосейчас. Но Сирина лишь неопределенно пожала плечами:

– Не знаю, Тэдди. Я не думала об этом. – Онаулыбнулась и вновь стала похожа на юную девушку. – С какой стати мнехотеть заниматься этим делом? Но ведь надо платить за квартиру.

Она по-прежнему с трудом сводила концы с концами, дажетеперь.

– Потому что ты очень красивая и выглядишь на целыймешок денег. – Он пристально посмотрел на нее. – И поскольку тыничего не хочешь взять от меня, может быть, это не такая уж плохая идея. А чтоты думаешь насчет того, чтобы отправиться в Нью-Йорк и там поработать моделью?

– Не знаю. Сама мысль о Нью-Йорке пугает меня. – Сиринас тревогой посмотрела на него. – Я могу и не найти работу в Нью-Йорке.

И в то же время эта перспектива ее манила: может быть,удастся заработать больше денег, чем удавалось за последние три года.

– Ты шутишь, Сирина? – Тэдди взял ее руку и подвелк зеркалу. – Погляди на это, дорогая.

Сирина сконфуженно посмотрела и покраснела, увидевсимпатичного молодого человека, стоявшего позади нее.

– Такое лицо найдет работу в качестве модели в любойстране мира. Принцесса Сирина… Принцесса…

Глядя вот так, вместе, на отражение в зеркале, он внезапнопонял, что произошло нечто волшебное, словно они увидели друг друга в первыйраз в жизни.

– Тэдди, нет… знаешь…

Взволнованная, она опустила глаза. Тэдди медленно повернулее к себе и поцеловал. И когда губы его прикоснулись к ней, в нем внезапновспыхнуло страстное желание обладать этой женщиной, которую он тайно любил напротяжении семи лет. Но в тот самый миг, когда он прикоснулся к ее прекрасномутелу, он ощутил, что вся она напряглась, и он заставил себя остановиться.

– Сирина… извини… – Он внезапно побледнел, егобила дрожь. – Я слишком долго… и…

Сирина нежно прикоснулась ладонями к его лицу, глаза ее былиполны слез.

– Брось, Тэдди. Тебе не за что извиняться. Я знала, чтоэто должно было случиться. Мы оба знали. Три года мы изливали друг другу нашидуши. – Затем она убрала руки с его лица, крепко прижала его к себе иуткнулась лицом в плечо. – Я люблю тебя как брата, Тэдди. И всегда любилатебя. Я ошибалась, когда думала, что между нами может быть что-то большее. Весьпоследний год я много размышляла об этом, сама себе не признаваясь, надеялась,что ты вернешься домой и… – Она захлебнулась слезами, затем с трудомвымолвила: – Заменишь… его?

Сирина чувствовала невыразимую вину от одного того, что произнеслаэти слова. Наконец она отстранилась от Тэдди.

– Так несправедливо ожидать этого от тебя. Ведь это жене одно и то же. Так смешно… – Она улыбнулась сквозь слезы. – Ты таксильно похож на него. Но ведь ты – это ты. И я люблю тебя. Но люблю как сестра,а не как женщина, не как возлюбленная, не как жена.

Слова были жестоки, они падали на него, словно тяжелыекамни. Но ему нужно было услышать их. Слишком долго он тешил себя несбыточныминадеждами.