«Джеки Робинсон специальный», и нигде черные так не веселились, как в этом поезде. Джеки был нашей гордостью.

Блестящие глаза увлажнились, Обадиа остановился промокнуть их. Кларенс обнял его за талию.

— Мистер Рики внушил Джеки, чтобы тот два года не отвечал на поношения. Джеки сдержал слово. Но через два года он потребовал останавливаться в том же мотеле, что и все белые

214

Игроки, и получил, что хотел. Джеки и Рой Кампанелла, Эрни Бэнкс, Арон и Мэйз, и Курт Флуд. Никому из них не было легко. У Кампи были проблемы, потому что од, как ловец, указывал Питчерам, и они должны были его слушаться, хотя были белыми. Это не всех устраивало. Курт Флуд однажды сказал: «Благодарен Богу, что Он сотворил мою кожу черной, но я бы не возражал, будь она потолще».

— Знаете, — сказал Олли, — в старших классах я болел за Хэнка Арона, чтобы он побил рекорд Бэби Руца. Он закончил сезон на 713, на один меньше, чем у Руца. Все понимали, что в следующем сезоне он превысит рекорд Руца. Я думал, он превосходно себя чувствует. Но через десять лет я увидел интервью с Хэнком. Но рассказывал о том времени, как об ужасном. О письмах, полных ненависти, как люди обзывали его и грозили убить. Я не знал об этом, не понимал.

Глаза Обадиа напоминали двух охотничьих такс.

— Я тогда звонил Генри раз в году. И он рассказал мне об Этих письмах: «Дорогой ниггер Спум, — было в них написано, — ты животное, а не человек» или: «Хороший негр — мертвый Негр». Все мы знаем, что белые не хотели, чтобы черный оказался лучше белого Беби Руца. Дело зашло так далеко, что ФБР Стало читать письма, прежде чем отдать их Хэнку. Помню, я говорил моей Руби: «Вряд ли Хэнк переживет лето». Хорошо, что он пережил. Хорошо.

Они предъявили билеты на входе, и пошли дальше медленно, как мог двигаться Обадиа.

' — Да, Генри пробился. Завершил карьеру абсолютным лидером по всем базам. Один из величайших игроков нашего времени. Хотя считаю, что старина Сетчел был лучшим.

Они нашли свои места, уставший Обадиа отдышался. Кларенс собирался сесть рядом с ним, но Олли и Мэнни уже уселись возле отца. Они приехали за час до игры.

— Нет, вы только посмотрите на этот стадион! — сказал Обадиа. — Никогда не видел ничего столь огромного. Но, думаю, бейсбол остался бейсболом. В наше время шутили, что только в бейсболе черный может замахнуться битой на белого, и ему это сойдет с рук.

Он рассмеялся.

— Я почти попал в Высшую лигу, просто родился на пятнадцать-двадцать лет раньше. Но это ничего. Мне отлично подошел «теневой мяч».

— Почему эти игры назывались «теневой мяч»? — спросил Мэнни.

— Сейчас объясню, мистер детектив, — ответил Обадиа, сдвинув набок свою кепку, и подражая дикторскому голосу, — на поле для разминки вышли «Индианаполис Клаунз». Первое мощное вбрасывание попадает второй перчатке на базе. Он бросает мяч третьему для быстрой обратной передачи первому, который ловит его в прыжке, перекатывается и передает мяч ловцу. Тот делает мягкую передачу питчеру, Сетчелу Пейджу, который ждет сигнала для ловца, затем, словно ветер, устремляется вперед, и бросает крученый мяч, — Обадиа взмахнул руками, — поднимается пыль. Игрок второй базы, уклоняясь влево, делает передачу первому. Низкий бросок взметает грязь, прежде чем мяч успевают поймать на базе. Игрока отзывают, трибуны ревут.

Все рассмеялись над интермедией Обадиа.

— Но только те, кто сидел близко, понимали, в чем фишка. Мяча-то на поле не было. Фикция. Теневой мяч, — прошептал Обадиа.

— Правда? — спросил Олли.

— Иногда мы так даже пару инингов разыгрывали. На местах повыше болельщикам было и невдомек. А те, что сидели поближе, смеялись и шутили вместе с нами. Вот что такое «теневой мяч». Имя прижилось, наверное, потому, что мы сами были темные, как тени.

Разминка закончилась, и кто-то запел гимн. Обадиа стоял прямо, и прижав руку с кепкой к груди, смотрел на флаг. Прозвучала команда на вбрасывание мяча, и Кларенс увидел, как блеснули слезы в глазах отца.

«Почему я никогда не находил времени повезти его в Ку-перстаун?»

Кларенсу пришлось попросить Олли и Мэнни не задавать вопросы отцу, чтобы они могли смотреть игру. Она прошла быстро, с вкраплениями историй Обадиа. «Маринеры» вели 4:3 на седьмом ининге. Олли проводил Обадиа в туалет, Кларенс и Мэнни остались сидеть на местах. Они молча смотрели в программки минуты две, а потом Мэнни сказал:

— Тебе повезло с отцом. Завидую.

— Ну, будь у тебя такой отец, ты был бы негром, — но тут же почувствовав вину, Кларенс ответил, — спасибо, Мэнни.

«Маринеры» выиграли 6:5 на десятом ининге. Обадиа так

216

^ободрился, что сам шел к парковке. На этот раз Кларенс попросил парней не выспрашивать у него истории, пока не сядут в Машину.

Кларенсу предстояло три часа вести машину в темноте, и Он вспомнил, как было уютно в долгих поездках с отцом. Только тогда отец был за рулем. С отцом он всегда чувствовал себя защищенным: если тот рядом, все будет хорошо. И странным образом он ощущал нечто похожее и теперь.

Пока Олли и Мэнни не забросали его вновь вопросами, Обадиа повернулся к ним и сказал:

— Расскажите о себе, детектив Мэнни.

— Я вырос в Санта Фе. В городе жили в большинстве своем Мексиканцы. Каждый входил в какую-то банду.

— И ты?

— Да. Это было время раскладных бритв, велосипедных цепей, холодного оружия.

— Против кого вы были?

— Против белых банд, черных банд.

— Что заставило тебя уйти из банды, Мэнни?

— Однажды я вернулся домой, и мама спросила меня: «Ты собираешься убить всех белых и черных в Санта Фе? А потом?» Она рассказала, что настоящие революционеры использовали слово и идею. Сказала, что мне следовало бы выйти из банды И сосредоточиться на учебе. И тогда я смогу действительно бороться с несправедливостью в жизни.

—