– М-м-м… – задумчиво тянет он, – а если так?

И прежде чем я успеваю ответить, приподнимает меня, но только на секунду. Потому что в следующий миг Смерть опускает меня, вгоняя свой кинжал в мои тугие ножны.

Я охаю. Танатос устал сдерживаться.

Пальцы впиваются в его плоть.

– Ты и вправду собираешься при помощи секса…

Всадник прерывает меня поцелуем, и да, он действительно собирается при помощи секса сделать так, чтобы мне было легче.

И, черт бы побрал ублюдка, это срабатывает.

Глава 49

Мы не покидаем спальню. Скелеты приносят нам еду и воду, ненужные Смерти. Все прочие наши потребности заключены в четырех окружающих нас стенах.

Время от времени невидимая рука облачает всадника во все его регалии, но доспехи никогда не остаются на нем надолго – он срывает их. Появляется даже факел, и ароматный дым наполняет комнату приторным запахом.

Идут дни, сливаясь друг с другом, но чем больше проходит времени, тем неистовее становится секс со Смертью и тем чаще он происходит. Кажется, он отчаянно пытается избавиться от потребности путешествовать, вытесняя ее потребностью во мне.

Не знаю, в какой из дней я выскальзываю из рук всадника и отправляюсь к шкафу. Чувствуя на себе его жаркий взгляд, роюсь в одежде, выбираю белую рубашку и джинсы, не вызывающие у меня отвращения.

Смерть ничего не говорит, пока я не заканчиваю одеваться и не тянусь за сапогами.

– Куда ты собралась? – лениво спрашивает он, зовя меня взглядом. И этого взгляда почти достаточно, чтобы убедить меня вновь присоединиться к нему в постели.

– Моей киске нужен перерыв, Танатос.

Сколько раз он входил в меня сегодня? Пять? Шесть? Больше? Я выжата оргазмами досуха, а еще ведь только утро. В данный момент мне нужно охладить влагалище.

– Тебе больно? – спрашивает Смерть. – Иди сюда, кисмет, я уйму боль.

Ну уж нет, я точно знаю, как он планирует это сделать.

Бросаю на него сердитый взгляд, одновременно нашаривая носки и натягивая их.

– Я знаю, тебе необходимо путешествовать. Никакое количество секса этого не изменит.

Он хмурится. Каковы бы ни были причины, Смерть пытался оттянуть исполнение своего долга. Сомневаюсь, что у него душа болит за человечество, но все равно я тронута.

Однако, как и во многих других аспектах, я не могу угнаться за сексуальными аппетитами всадника. Для меня это уже слишком.

– Я не хочу, чтобы это заканчивалось, – признается он.

Поворачиваюсь к нему.

– Это не заканчивается.

– Но закончится. Я проеду еще через несколько городов, ты будешь тому свидетелем, и при каждом нашем нежном соприкосновении станешь вспоминать, что все еще ненавидишь меня.

Я сглатываю. В его словах есть правда.

– Почему это вообще имеет значение? – спрашиваю я, хватая сапог.

– Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела.

Снова смотрю на него, не зная, что сказать. То он всемогущ, то вдруг становится таким уязвимым…

Это твой шанс. Тот, на который надеялись братья Смерти, когда заключали со мной сделку. Смерть не хочет, чтобы я его ненавидела; вот легкий способ…

– Ну так не убивай следующий город, – говорю я.

Его черные перья топорщатся.

– Ты знаешь, я не могу.

Я и не ожидала, что он скажет что-то другое.

– Тогда по крайней мере воздержись от убийства, пока не проедешь через весь город и не увидишь, какова там жизнь. – Я сосредотачиваюсь на втором сапоге, только чтобы не смотреть на него.

– Кисмет, я уже пробовал и больше не буду.

Вскидываю взгляд как раз вовремя, чтобы заметить, как Смерть смотрит на мою грудь, на то место, куда когда-то вошла стрела. И я абсолютно уверена, что он вспоминает сейчас, как я заслонила его от выстрела и как он держал меня, пока я умирала.

– Ты хотела, чтобы я увидел проблески человечности, – продолжает Смерть. – И я увидел то же, что я вижу всегда: они хотят моей смерти и не задумываясь причинят тебе боль, добиваясь своего.

У меня перехватывает горло от эмоций. Он оберегает меня. Несмотря на контекст, приятно все-таки, когда о тебе заботятся.

– Танатос, – мягко говорю я, – если бы все действительно были такими, я бы не стала бороться за наше выживание.

Он одаривает меня проницательным взглядом.

– Нет, – неохотно признает Смерть, – не стала бы. – И через мгновение добавляет: – И ты права, не все люди такие. – Пару секунд он изучает мое лицо, делает глубокий вдох и кивает. – Я мало в чем могу тебе отказать. Только, пожалуйста, не заставляй меня пожалеть об этом.

______

Иду по дому, как призрак. Смерть шагает рядом. Взгляд мой скользит по немногочисленным безделушкам, не вынесенным скелетами из дома. Но я почти ничего не вижу, потому что полностью сосредоточена на скрежете доспехов Смерти и тихом шелесте его крыльев. В его присутствии, даже сейчас, я покрываюсь гусиной кожей. В спальне, когда наши тела соприкасались, когда мы поддавались тому, что притягивает нас друг к другу, было намного легче.

А сейчас… Танатос не зря нервничал. Я понятия не имею, как мне вести себя с ним, что чувствовать.

Мы пересекаем прихожую, полную снующих туда-сюда неупокоенных с бочонками и коробками в костлявых руках. Некогда выбитая передняя дверь распахнута настежь, вырванные петли починены и прилажены на место. Я вижу, что2 там, в открытом проеме, и у меня перехватывает дыхание.

Что за чертовщина?

Я никак не могу осмыслить увиденное, пока не выхожу наружу. Всадник следует за мной.

Точно помню терракотовые стены здания, а теперь они укрыты толстым слоем сухих лоз.

– Что это?

– Только не говори, что ты не заметила: в последние дни свет стал тусклее, – произносит у меня за спиной всадник.

Нет, не заметила, правда. Как и не обращала внимания на убранство дома. Еще один пункт в списке того-дерьма-которое-Лазария-не-замечает-когда-трахается-с-горячим-парнем.

Но я не собираюсь признаваться в этом всаднику.

Смотрю на него, выпучив глаза:

– Почему ты пытался запереть меня здесь?

– Думаешь, именно этим я занимался в последнее время? – В его глазах горит лукавый огонек, он делает шаг ко мне. – Кисмет, есть тысячи способов, которыми я мог бы заставить тебя остаться со мной. Зачем бы мне вообще утруждаться, запирая тебя в доме, если соблазнение оказалось куда более успешным и приятным?

При слове «соблазнение» я цепенею. Это ведь я должна была соблазнить его, а не наоборот. Он ведь, как предполагалось, должен был беспечно наслаждаться, постепенно подпадая под мои чары. Но подумать только, это он, оказывается, пытался соблазнить меня? Мне это не нравится, ни капельки.

А Танатос продолжает:

– Я позволял себе высвобождать свои