Корчу гримасу, чувствуя, как по телу пробегает разряд. И ненавижу себя за то, что мне нравится его клятва.

Откашливаюсь.

– Я не против поспать как в нормальном доме, так и на улице, при условии, что у меня будет одеяло, чтобы согреться. А минуту назад я молчала, потому что думала обо всех городах, которые ты… затронул.

Вкладываю в последнее слово как можно больше сарказма.

Теперь настает очередь Танатоса замолчать.

– Я найду тебе… нормальный дом, – обещает он наконец, словно и не придав значения второй части сказанного мной. – Однако я не планирую превращать это в привычку. Я не могу дать тебе то, что ты хочешь больше всего, – он имеет в виду прекращение убийств, – но могу дать хотя бы это.

______

Чуть погодя я замечаю вдалеке скопление огней.

Город.

Проходит, кажется, маленькая вечность, прежде чем мы добираемся до этих огней. Газовые фонари, стоящие вдоль дороги, освещают витрины, настолько обветшалые, что выглядят так, будто их забросили лет двадцать назад, когда всадники появились здесь впервые. Если бы не газовые фонари – которые кто-то ведь зажег! – я предположила бы, что это местечко – не более чем останки мира, существовавшего до того, как все покатилось к чертям.

– Помнишь наш уговор? – тихо спрашиваю я Танатоса.

Что он не станет убивать всех прямо сразу.

– Я не забыл.

Слышу по голосу, что он хмурится.

Его конь делает еще несколько шагов, и тут земля начинает дрожать, и я слышу, как дребезжат стекла в покоробленных рамах ближайшего здания и как постукивает деревянная подвесная вывеска о стену антикварной лавчонки.

Дрожь все усиливается и усиливается, пока газовые фонари не валятся костяшками домино. Бьется, ударяясь о землю, стекло. Вдалеке кто-то кричит.

– Танатос, – ахаю я.

Несколько упавших ламп все еще светят, а пламя уже бежит по дорожке разлитого керосина, разгораясь все ярче и жарче, отбрасывая зловещие оранжевые отблески на дома – которые, к счастью, все еще стоят.

– Ты запретила мне убивать, – говорит Смерть. – Это все, что мне осталось.

Кошусь на него через плечо. Надеюсь, он понимает, как нелепо это звучит.

Смерть встречает мой взгляд, и с небес обрушивается стена дождя. Струи смывают керосин, более чем эффективно гася фонари, а мы мигом промокаем до нитки.

– Твоих рук дело? – интересуюсь я, щурясь под усиливающимся ливнем.

– Не горю желанием, чтобы нас заметили какие-нибудь прохожие.

О, теперь разбитые фонари обретают смысл.

Я хмурюсь.

– А я вот не горю желанием ходить мокрой.

И едва различаю расползающуюся по лицу всадника улыбку.

– О, я не согласен, кисмет. В определенных обстоятельствах быть мокрой тебе очень даже нравится.

Я неудержимо краснею.

Смерть привлекает меня к себе.

– Но если тебе некомфортно, я могу стянуть с тебя промокшую одежду и высушить поцелуями твою кожу. Только попроси, и будет сделано.

О господи.

И я ведь всерьез размышляю над его предложением, вот до чего я безнадежна.

– Почему бы тебе не найти место для ночлега? Тогда мы сможем обсудить… твое предложение.

– Хорошо, – его губы касаются моего уха, – я найду нам дом, если ты постараешься остаться мокрой.

– Танатос.

Когда это он успел стать пошлее меня?

Смерть издает хриплый смешок и пришпоривает коня. Трудно разглядеть что-либо, когда фонари лежат разбитые на земле. Я замечаю несколько домов, в которых теплятся огоньки; из окон некоторых даже кто-то выглядывает, гадая, наверное, что случилось с уличным освещением. Но дождь не пускает людей на улицу, и я надеюсь, что ночь скроет от всех личность Смерти.

Я подрагиваю, пропитанная дождевой водой, одежда липнет к телу. Всадник прижимает меня к себе и заводит крылья вперед, огибая лошадиные бока. Поза выглядит неудобной, и непонятно, как он удерживается в седле, однако удерживается ведь – и крылья прогоняют холод.

Дальше по улице, справа я слышу чей-то голос:

– Не знаю, почему Коко так себя ведет. Она никогда не делала такого прежде.

И только теперь я улавливаю сквозь шум дождя надрывный отчаянный лай.

Животные почуяли Смерть.

Мы проезжаем еще четверть мили, и всадник говорит:

– Ты перехитрила меня, Лазария.

– О чем ты?

– Ты не захотела оставаться в заброшенном доме, но и не захотела, чтобы я убил городок прежде, чем мы пройдем через него, так что я не могу забрать какой-то из занятых домов. И я не знаю, что делать.

Сердце мое колотится. Он прав, хотя я и не думала об этом в таком ключе. Конечно, всегда можно разбить лагерь, хотя я и не предполагала делать это под дождем.

– Я не против остановиться в заброшенном доме…

– Лгунья.

– Правда не против, – настаиваю я. – И ты мог бы делать все те грязные штучки, о которых фантазировал минуту назад…

– Правда, моя кисмет? – в голосе его звучит явное недоверие. – Ты бы с радостью занялась сексом на заплесневелом полу, среди вони гниющих стен и мокрых крыс?

Ну, если он так ставит вопрос…

– Так я и думал.

– Уверена, не все заброшенные дома так ужасны.

– Думаешь, я готов рискнуть? – Он смеется и пускает коня галопом. – Я проскачу через город, покончу с ним, и потом мы найдем место, где остановимся.

– Подожди, – говорю я, хотя конь Смерти продолжает нестись. Я хочу, чтобы Танатос хоть немного увидел, каковы люди. – Мы можем сделать по-твоему, но, пожалуйста, мы все равно уже здесь. Давай хотя бы остановимся на минутку у дома, чтобы я показала тебе, какой может быть жизнь.

– Ты хочешь представить меня какой-нибудь несчастной семье?

Он определенно потрясен идеей. Как будто при его работе не приходится постоянно отираться среди бесчисленных душ.

Хотя, конечно, живые души весьма отличаются от душ мертвых.

– Нет, – говорю я, – я имела в виду, что мы можем украдкой понаблюдать за кем-нибудь.

Ладно, прозвучало это куда гнуснее, чем предполагалось.

Однако Смерть придерживает коня.

– Ты хочешь, чтобы я понаблюдал за живыми людьми некоторое время?

– Да.

– И долго?

Понятия не имею.

– Да нет, совсем немножко.

– И ты не накинешься на меня, когда я убью этот городишко?

Я сглатываю.

– Я никогда не смирюсь с этим. Но нет, я на тебя не накинусь.

Всадник тяжело вздыхает.

– Ладно, – говорит он. – Хорошо, я сделаю то, что ты просишь. – Он озирается. – И куда мне идти?

Честно говоря, я понятия не имею, куда. Я же не планировала ничего заранее.

– Давай поищем по соседству, – предлагаю я.

Домов вокруг не очень-то много, городок совсем мал. Но в конце концов мы натыкаемся на один, в окнах которого мерцает свет свечи. И когда мы подходим ближе, до меня