Надо сказать, наша героиня в последнее времябыла весьма озабочена тем, как выглядят ее ровесницы и дамы постарше.Неприметно, но придирчиво озирала она их и сравнивала… как правило, не в ихпользу.

Так оно и было на самом деле, но это детали, кнашему повествованию не относящиеся.

К тому же Лариса была хоть и не толстухавроде, к примеру сказать, слоноподобной Леониды Леонтьевны, но вся кругленькая,пышненькая, сдобненькая. Пухлые щечки изобличали в ней любительницу сладкого имучного, а припухшие веки – любительницу кушать это сладкое и мучное на ночь,да еще запивая чашками и чашками чая. А то и стаканами. Или, как у нас обычноводится, бокалами!

Одета была Серебрякова в красный ситцевыйсарафан. Она стояла на пороге квартиры, и откуда-то изнутри, из-за двери, пахлосладко-сладко, клубнично-клубнично…

– Извините, – сказала Алена,потупляя глаза и впрямь чувствуя ужасную неловкость, – мы… нам нуженВадим. Нельзя ли его повидать?

Был один шанс из ста, что Вадим окажется дома.Случаются, конечно, такие невероятные попадания, однако не на сей раз, к счастью.

– Вадима? – переспросила его мать сбезмерным изумлением. – А вы… кто?

– Мы его знакомые, – развязноответила Алена. – Вчера были вместе на помолвке Ирины, ну и договорилисьсегодня встретиться с Вадимом. А он не пришел. И сотовый его не отвечает. Но оннам назвал адрес, вот мы и решили узнать, что с ним случилось, не заболел лион.

Нестеров стоял рядом, то и дело кивая, икаждым кивком скреплял, словно цементом, всю эту гору неуклюжих камней,нагроможденных в гору лжи.

Лариса Серебрякова поглядела сначала на Алену,потом на Нестерова и опустила свои необыкновенные глаза:

– А, понятно. Нет, его нет дома, и яничего о нем не знаю.

И взялась за ручку двери, явно давая понятьнезваным гостям, что пора и честь знать, не то варенье пригорит.

– Ну, ладно… – со вздохом сказалНестеров, – вы нас, Лариса Владимировна, извините… Вообще-то, мы никакиене приятели Вадима, я из милиции, а девушка… моя напарница.

– Да я так и подумала, – теперь ужебез тени удивления кивнула Лариса. – Как только вы начали городить всю этучушь, я так и подумала: либо это воры по наводке и сейчас меня будут вязать играбить, либо менты.

– Какие-то крайности, – усмехнуласьАлена. – Неужели к вам и в самом деле не могли прийти друзья вашего сына?Кстати, может, мы войдем?

– Удостоверения покажите, – усталопроговорила Лариса. – А там посмотрим.

Алена хлопнула глазами. У нее в сумке не былоничего удостоверительного, кроме паспорта и дисконтной карты любимогопродуктового магазина «Этажи». Ни то ни другое не свидетельствовало о еепринадлежности к сотрудникам милиции. Поэтому она принялась копаться в сумке сненужной старательностью, бормоча тонким от вранья голосом: «Да куда ж я егодела? Неужели забыла?», однако Лариса уже не обращала на Алену внимания: онадержала в руках удостоверение Нестерова и смотрела то на фотографию, то насамого Нестерова со странным, недоверчивым выражением.

– Так это вы? – выговорила онанаконец. – Это вас заодно с Борькой Юровским подорвали? Читала во всехгазетах. Ну, повезло вам… Дело было сделано туго, завязано крепко, но кто-то,видимо, за вас молился очень сильно. Она, что ли? – последовал кивок всторону Алены, и рот Ларисы горько искривился.

– Вообще-то, мы работаем вместе, –осторожно сказала изумленная писательница. – И знакомы всего ничего, такчто к тому случаю я совершенно ни при чем…

– Не суть важно! – перебилаЛариса. – Может, ты о будущем своем молилась, чтобы послал Господьхорошего человека, вот он тебе его и определил, и оберег, чтоб ты его, значит,получила.

– Вы что, думаете, у меня настолько ужпрямая связь с Господом? – хмыкнула Алена, пытаясь скрыть невольную дрожь,пробежавшую по спине.

– А ты будто и сама не знаешь? –усмехнулась в ответ Лариса. – Он тебя строго ведет, но ведет-таки, хоть иропщешь ты: того, мол, у тебя нету да этого. А он всего тебе дает ровностолько, сколько нужно, и именно тогда, когда нужно, а если чего-то получить неможешь, то не получишь вовек, и это лишь во благо тебе. Понятно? Не набирайчрезмерно – не унесешь, по дороге растеряешь. Ясно говорю?

Алена чуть ли рот не раскрыла, а потом вдругзажмурилась – такой болью отозвались слова: «А если чего-то получить не можешь,то не получишь вовек, и это лишь во благо тебе…» А вот она хотела, хотела,страстно хотела, она жизнь бы отдала, чтобы получить то, чего получить немогла! Значит, невозможность получить Игоря, любовь его – ей во благо? Ничегосебе благо… чуть ли не до разрыва сердца! Врагу такого блага не пожелаешь:вместо объятий единственного на свете – то случайная постель с каким-тонедовзорванным ментом, то, еще хуже, неистовая аквааэробика с подозрительнымюнцом…

Да ну, глупости все это. Нестеров,предназначенный ей и вымоленный у вышних сил? Полная чушь. Если Алена о ком-тои молилась, то об одном только Игоре, ни о ком больше. Молилась, заклинала,загадывала… Эта Лариса изображает какую-то пифию, вещую сивиллу. А может, она ив самом деле промышляет гаданием, всякими приворотами-отворотами? А заодно сэнергетикой балуется? Вон как уставилась на Алену, просто-таки впилась глазами!

– Ладно, о своем, о девичьем, вы потомпострекочете, – раздался голос Нестерова, и откровенное ехидство, в немпрозвучавшее, было наилучшим средством разорвать ту паутину, которую уже началаплести вокруг нашей очумевшей от любви героини эта женщина со странными, недобрымиглазами.

И немедленно Алене стало ясно, что никакая онане пифия, а просто несчастна до крайности, ну а страдание – оно ведь разменнаямонета: сколько получил, столько и другому отдашь. Видимо, Лариса настрадаласьочень сильно, вот и метала ярую медь своей печали направо и налево щедроюрукою.

– Что вы имели в виду, когда сказали, чтоменя заодно с Юровским подорвали? – спросил Нестеров.

– Да ничего, – пожала плечамиЛариса, опуская глаза. – Только то, что сказала. Могла сказать, что егоподорвали заодно с вами. Какая разница?

Разница была, и настолько существенная, чтоНестеров с Аленой с трудом удержались, чтобы не переглянуться. А с этойженщиной надо держать ухо востро…

– Ладно, проходите, раз пришли. Пойдемтена кухню, я там варенье варю, а его мешать надо, – сказала Лариса исвернула налево по коридору, откуда так и наплывали сладкие клубничные ароматы.