Арес, чей нынешний рост едва достигал плеча Ксандора, подошел и взъерошил слипшиеся от пота и пыли волосы брата. И, кажется, очень удивился тому, что едва дотянулся.

— Как же ты меня отыскал, братишка!

У Ивы перед глазами все поплыло от радости. Она вдруг стала такой легкой, почти невесомой, и очень этому удивилась.

— Ива! — услышала она крик Ксандора.

Он поймал ее в объятия за мгновение до того, как она лишилась чувств.

Ива приходила в себя медленно, с трудом, словно пыталась выплыть из горячего, душного омута. Но тут прохладные пальцы дотронулись до ее запястья и будто удержали на поверхности, не дав снова погрузиться в беспамятство.

— Ксан? — произнесла она, с трудом разлепив запекшиеся губы.

Но тут же поняла, что пальцы слишком тонкие, незнакомые. Распахнула глаза и увидела жену Ареса, сидящую в изголовье постели.

Жена Ареса? Нет! Жена Роба! Ива все вспомнила.

— Лаванда? Тебя ведь так зовут?

Улыбка тронула губы девушки, хотя лицо оставалось печальным.

— Да, Ива. Я так рада повстречать одну из сестер… Жаль, что в таких обстоятельствах.

«Почему жаль? — хотела спросить Ива. — Почему ты грустишь?»

И тут услышала возбужденные злые мужские голоса, доносившиеся из соседней комнаты. Роб и Ксандор старались говорить тихо, Ива могла разобрать отдельные слова, однако стало понятно, что братья ругаются. Вот так счастливое воссоединение!

— Это они уже успокоились немного, — сказала Лаванда, заметив, как напряглось лицо Ивы. — Сначала я думала, что Роб его убьет… Я даже испугалась, никогда не видела Роба таким.

— А Ксан? — похолодев, прошептала Ива.

— Не сопротивлялся. Сказал: «Я это заслужил». Терпел, пока я не вмешалась… О, Ива, это правда? В нашем мире война? Наших сестер убивают?

Только сейчас Ива догадалась, что ни Лаванда, ни Роб ничего не знали о войне. Что должен был чувствовать Роб, узнав, что его младший брат причастен к гибели невинных девушек? Теперь понятно, почему Лаванда так несчастна.

Ива приподнялась и села на диване, голова кружилась. Что за гадкое недомогание к ней привязалось, да еще так не вовремя! Потерла горячий лоб, собирая разбегающиеся мысли.

— Лаванда, к сожалению, это правда. Но, главное, мы нашли вас! Мы вернемся домой, и все изменится. Роб и Ксандор остановят войну! Он теперь совсем другой человек… Он и сам себе не может простить, я же вижу.

Лаванда посмотрела на нее с отчаянием и покачала головой:

— Мы не вернемся, Ива.

— Что? Почему?

Вопрос остался без ответа, потому что голоса в соседней комнате стихли: братья услышали, что она очнулась.

— Иди к ней, — устало произнес Роб. — Объясни все…

Иве сделалось тревожно. Какую страшную истину должен сообщить ей Ксандор? Почему Лаванда сказала, что им не вернуться?

Дверь приоткрылась, в проеме появилась широкоплечая фигура. В неярком свете, который давали горящие свечи, Ива видела только силуэт. Но вот Ксандор приблизился и опустился на колени рядом с постелью. Сильный и большой мужчина вдруг показался пристыженным мальчиком. Ива увидела, что у него разбито лицо, кровь запеклась в уголках губ. Роб здорово его поколотил.

«Мой бедный…»

Но вслух она ничего не сказала, только осторожно, самыми кончиками пальцев, погладила по щеке. Глаза у Ксандора были совсем больные, Ива даже испугалась, что он подцепил ту же заразу.

Роб зашел следом, прислонился к косяку, а Лаванда тихонько поднялась и подошла к мужу, оставив Иву наедине с Ксандором.

— Что за траурный вид? — Ива пыталась бодриться. — Все хорошо! Роб нашелся! Мы скоро вернемся. Пока не знаю, как… Но вместе придумаем что-нибудь!

Она заметила, как Роб и Лаванда переглянулись, и малодушно отвернулась, продолжая говорить, что теперь все позади, что братья вместе, а они с Лавандой постараются выйти на связь с сестрами, и те наверняка помогут… Словно беспрерывная болтовня могла защитить ее от какой-то страшной тайны. А она не хотела, не хотела знать эту тайну!

Ксандор прервал ее на полуслове: подался вперед и прикоснулся своими разбитыми губами к ее губам. Отстранился и заглянул в глаза.

— Послушай, девочка…

Ива посмотрела на него со страхом, пока ничего не зная, но чувствуя: то, что Ксандор собирается ей сказать, навсегда изменит ее жизнь. Роб, хотя еще не остыл, пришел на помощь брату.

— Мы не вернемся, — сказал он. — Этот мир ловушка.

Казалось, он говорит сухо, но Ива узнала эту фамильную черту братьев: только факты, как бы ни было больно. Главное было произнесено. Ива, не веря, переводила взгляд с Ксандора, что сидел с окаменевшим лицом, на плачущую Лаванду и на бесстрастного Роба.

— Что? — глупо переспросила она.

— Вы уже знаете, что мы стали странниками против воли, после того как я поцеловал Лаванду. Не сумел сдержать порыва…

Роб помолчал и решил, что лучше рассказать с самого начала:

— Ксандор сказал, что в нашем мире прошло чуть больше года, но я давно перестал считать дни, проведенные в путешествиях. Теперь я и не вспомню все миры, которые нам пришлось посетить… Все началось в тот день, когда я прибыл послом в столицу Сфоридиса, Эстефис. Меня приняли во дворце Юргена Бесстрашного со всеми почестями. Правитель подозревал, что Роберт Грозный отправил наследника не столько с дипломатической миссией, сколько с целью найти слабое место и повод для вторжения. Я знал о планах отца, но собирался помешать им. Утром после торжественного приема я хотел напрямую переговорить с правителем Сфоридиса. При моей поддержке войны удалось бы избежать. Но… случилось то, что случилось. Чтобы доставить удовольствие высокому гостю, на прием пригласили алую жрицу. Я любовался на юную деву — воплощение грации, нежности и чистоты, а вспоминал ту, кого любил больше жизни… Я знал, что к жрицам богини любви нельзя приближаться. Нельзя касаться даже краешка их алого одеяния, можно лишь любоваться издалека.

Роб осекся, посмотрел на Лаванду. В быстром взгляде было столько любви, что Ива почти физически ощутила, как волна нежности коснулась ее сердца.

— Я смотрел на нее и чувствовал, как внутри разгорается пламя… Я посчитал это признаком просыпающейся страсти и подумал, что один поцелуй прекрасной девушки никому не причинит вреда. Конечно, если она согласится. Я дождался, когда останусь наедине с Лавандой, и уговорил ее подарить мне поцелуй. Разве мог я представить себе последствия…

— Ты тоже феникс, — прошептала Ива. — И один-единственный поцелуй запустил древнюю магию.

— Да. Не буду говорить, в каком шоке мы находились, оказавшись в первом мире. Брели на ощупь, ничего не понимали… Это уже потом стало ясно, что от нас ждут помощи. Иногда помочь было легко, иногда спасать приходилось города и даже целые миры. Поцелуй не срабатывал до тех пор, пока мы не заканчивали миссию. Мы каждый раз надеялись, что еще немного, еще один мир, и круг замкнется — мы вернемся домой. А потом очутились здесь.