Но вот Арес отнял от губ свирель, и зрители сначала вздохнули, будто очнувшись от волшебного сна, а уже потом упоенно закричали, захлопали, засвистели.

Ива знала, что иначе и быть не может. Легкая улыбка коснулась ее губ. Обернулась на Ксандора:

— Тебе понравилось?

И заметила, как он бледен.

— Я будто снова увидел…

Он не договорил, но Ива догадалась и, наплевав на то, что все на них смотрят, поцеловала Ксандора в щеку.

— А она огонь! — признал давешний ценитель прекрасного, назвавшийся Мотей.

Во время короткой передышки к Аресу подошла юная девушка, протянула глиняный кувшинчик с водой. Музыкант сказал что-то, и девушка засмеялась. Потом взлохматила ему волосы.

— … нет, пойду пока домой, — донеслось до Ивы. — Не могу смотреть, слишком грустно…

— Твоя подружка? — спросила она у Ареса, когда девушка затерялась в толпе. — Хорошенькая!

— Моя жена, — улыбнулся Арес.

— Ого! Не думала, что в твоем возрасте женятся!

— Бывает по-разному… в нашем городе. К тому же иногда мне кажется, что я старше, — на последних словах он широко улыбнулся.

Но разговор пришлось завершить: публика зашумела, требуя продолжения.

— Я спою вам балладу! — громко произнесла Ива.

Она была уверена, что петь придется без сопровождения музыки, и действительно, первый куплет она пропела сама. Но тут Арес, который все это время внимательно прислушивался к напеву, принялся осторожно подыгрывать на свирели. Сначала едва слышно, но постепенно все увереннее. Ксандор тоже не выдержал, вынул из сумки музыканта кифару и начал перебирать струны.

«А мы отличная команда!» — мимолетно подумала Ива.

Но ее душа в этот момент была очень, очень далеко. Ей казалось, что она вместе со звуками музыки парит где-то высоко над землей и вот-вот отправится в Курж повидаться с сестрами. Как они там? Сколько прошло времени?

«Держитесь, мои любимые! Мы скоро! Я не подведу вас!»

На последней ноте голос сорвался, но зрители не заметили оплошности, заглушив окончание баллады громом аплодисментов.

Ива снова танцевала и снова пела, пока оставались силы. На последнем танце оступилась и едва не подвернула ногу, хорошо, что Ксандор подхватил.

— Ты устала, девочка. Пора домой!

Иве хотелось бы продолжать, она так соскучилась по своему ремеслу, но чувствовала, что отдых не помешает.

— Все-все, артистка наша утомилась! — снова влез неугомонный Мотя, но на этот раз Ива была рада его вмешательству. — Раскошеливаемся, друзья дорогие!

Публика еще раз наградила Иву, Ксандора и Ареса овациями, а потом к ногам артистов посыпались монеты. Мотя, этот добровольный помощник, кинулся подбирать, а после поднес Иве свой картуз, полный меди, но там посверкивали и серебрушки.

— А завтра фокусы? — пискнул мальчонка. — Да? Да?

— Да, — пообещала Ива, хотела добавить еще, что выступление получится незабываемым, да голос сорвался — видно, правда переусердствовала с непривычки.

Ксандор заметил, как она слаба, и нахмурился.

— Я отнесу тебя. Ты что-то расклеилась, моя девочка.

Зачерпнул горсть монет и всыпал их в сумку Ареса, кивнул, прощаясь, а тот вместо того, чтобы пойти следом — ведь идти было в одну сторону, — застыл, напряженно глядя в спину удаляющегося Ксандора с Ивой на руках.

Гул стих, улицы сделались темны и безлюдны. Жители остались на площади, чтобы обсудить увиденное.

— Ну что ты несешь меня, как маленькую. Я сама пойду.

Ива попыталась сползти с его рук, но Ксан пошел быстрее.

— Тебе нужно в постель. Переволновалась? Что-то болит?

Он на секунду остановился и поцеловал ее в лоб.

— Ты горишь. Только этого не хватало…

Когда вошли в дом, Ксандор легким касанием зажег свечи, стоявшие на каминной полке. Опустил Иву на диван. Она уже и сама ощутила недомогание, какое бывает, когда простудишься. Немного ломало и лихорадило, несмотря на жаркую ночь, ее пробирала дрожь.

Ива едва уместилась на узком и коротком диване. Ксандор где-то раздобыл подушку и плед.

— Я помогу тебе раздеться.

— Нет, не нужно…

Он не стал слушать возражений, а у Ивы просто не было сил сопротивляться. Однако волновалась она напрасно: Ксандор снял платье, оставив сорочку. Устроил Иву на диване, подоткнул плед, сел рядом на пол и положил ладонь на ее горячую голову.

— Утром все пройдет. Спи спокойно.

Ива спала беспокойно. То звала во сне Ирис, то ругала Ксандора и армию Конфедерации. Посреди ночи вдруг села на постели: ей показалось, что она поняла что-то важное. Но мысль растворилась, растаяла.

Ксандор сидел у изголовья. Он тоже дремал, пристроив голову на подушку Ивы.

— Ты назвала имя Роба, — сказал он, открыв глаза. — Что-то приснилось?

— Да? — Ива потерла лоб. — Не помню… Наверное, я подумала, что он мог быть среди тех людей на площади и не узнал тебя. А ты, конечно, не узнал его.

— Ничего, — ответил Ксандор. — Город маленький. Мы что-нибудь обязательно придумаем. А теперь ложись, тебе нужен отдых.

Он привстал и снова коснулся губами ее лба. Лицо потемнело. Но вслух Ксандор ничего не сказал, укрыл покрывалом голую ножку Ивы.

— Утром решим, что…

— А ведь я как раз придумала! — перебила она его. — План, возможно, глупый, но…

— Говори!

— Скажи, Роб тоже умел создавать огонь?

— Очень слабо.

— Но знает, что это умеешь ты?

Ксандор усмехнулся мальчишеской, озорной улыбкой.

— После того, как однажды я, разозлившись, поджег на нем брюки — думаю, запомнил на всю жизнь. Сидеть он после этого не мог две недели!

— Отлично!

Ксандор приподнял брови.

— Не в том смысле! — отмахнулась Ива. — Роб знает, что ты это умеешь! И хотя сейчас ты в другом теле, если ты устроишь огненное представление, он, возможно, узнает тебя в тебе!

— Если он был на площади сегодня, то почему не узнал песни алых жриц?

— Но ведь он мог не слышать их все. Что он помнит из детства? А услышав, просто не поверил. Многие мотивы и сюжеты универсальны. Но брат, который умеет создавать пламя, только один!

Ксандор задумчиво кивнул, потом покачал головой.

— Боюсь, от моих фейерверков остались жалкие искры. Зажечь свечу я еще смогу, но создать огненный фонтан…

Ива приподнялась на локте, стараясь рассмотреть в темноте лицо Ксандора. Поглядела пристально и даже сурово.